Кастор Прайд. Хохот шута
Шрифт:
И сейчас, где-то в глубине меня, из своей старой клетки с ржавыми прутьями рвалось на волю неутолимое бешенство. Да, я принял условия пьяницы-мага вместо того, чтобы вырезать у него на лбу свои, но сейчас время торгов безвозвратно падало в пропасть. Ибо нет позора в том, чтобы уступить слабому, также как и сильному. Но нет и не будет большего бесчестья, чем покориться равному.
И, наверное, я мог бы вновь упомянуть имя Эрдириона, и я точно мог позвать всегда готового к войне Дамми. Я многое мог для того, чтобы сделать свою жизнь чуточку проще. Но я не хотел этой простоты. Сейчас я хотел только смеяться.
Я не дожидался результата. На это у меня, к сожалению, не хватало жизни. Вместо этого, я не глядя, с разворота метнул в Однокрылого припавший к ладони кинжал. После чего у меня ещё осталось время, для того чтобы разрядить арбалет в ценителя литературы.
Признаться, я не рассчитывал, что все мои маневры окажутся в равной степени успешны, вследствие чего не слишком разочаровался в результате. И если за спиной, судя по звуку падающего тела, было все в относительном порядке, то впереди картина вырисовывалась далеко не столь радужная.
На моих глазах Однокрылый с решительным, хоть и искаженным от боли лицом выдергивал из плеча более чем неглубоко вонзившийся в него кинжал. А арбалетный болт и вовсе торчал не из цверга, а из его не к месту освященной Валотом книжки. Правда, сам цверг при этом обнадеживающе покачивался.
Я едва успел обнажить клинок, а Однокрылый неожиданно наклонил свою огромную голову и буквально выстрелил в меня мгновенно удлинившимся рогом. Рог ударил в дерево и ушел ни с чем. Вместе с тем ситуация принимала явно негативный для меня окрас. По крайней мере, что-то быстро шепчущие губы ка-рити говорили именно об этом.
Дожидаться окончания его литании я не стал, и мой меч устремился вслед за кинжалом. На этот раз уже Однокрылый успел подставить рог. При ударе, голова его откинулась назад, давая понять, что судьба подарила мне беспредельно драгоценную секунду. Её мне вполне хватило для того, чтобы вскочить на стол и вонзить подбитый сталью каблук в челюсть мага. Ногу свело раздирающей судорогой, но полурогатый гигант с шумом грохнулся на пол. И губы его больше не шевелились. Чудовищная боль в ноге заставила меня спуститься вслед за ним, и тут я с ужасом понял, что цверг, наконец, пришел в себя.
Он не думал и не сомневался. Он просто швырнул в меня свою, зажавшую болт книгу и на её распахнутых страницах я успел разглядеть весело скалящуюся смерть. В последнем, наивном усилии я выбросил перед собой руку, и она с глухим стуком уперлась в несокрушимый доспех. Что и говорить, Кариф шай Миано всегда был желанным гостем.
Я не видел, что происходило за его широкой спиной. Я только слышал пронзительный вопль и неумолимый скрежет тяжелого забрала. В этот раз Кариф ушел даже не обернувшись. Похоже, он не одобрял моего времяпрепровождения. Впрочем, времяпрепровождение бедняги цверга с неразличимыми (за отсутствием) признаками жизни на застывшем лице он не одобрял еще больше.
Не успел я порадоваться этой маленькой победе, как совсем недавно парализованный ка-рити вновь вернулся в этот безразличный к нашим желаниям мир. Волшебник обвел
– Развлекаешься, Черный!?
– Уже развлекся, - я медленно поднялся. Боль в ноге неторопливо отступала.
– Все теперь мне точно конец...
Я с недоумением обернулся к совершенно забытому в последние минуты адепту "Грязной подписи".
– Такого, позолоченные не прощают, - Фарки казалось готов был расплакаться.
– Спокойно, чародей, - я усмехнулся.
– Если ты не заметил, у нас осталось не так много свидетелей.
Говоря эту успокаивающую фразу я подошел к все еще непришедшему в сознание Однокрылому. Предупреждая мои сомнения, Дамми скрестил ножи, превращая их в чудовищные ножницы, и приставил к горлу ка-рити. После этого более чем разумного шага, я приступил к активному возвращению волшебника из края грез.
Как ни странно на это потребовалась всего пара увесистых пощечин. Уже после второй, позолоченный резко открыл глаза, увидел мою улыбку и скрещенные на шее ножи. Мне показалось, что он сразу все понял.
– Где?
Маг нервно сглотнул, но остался хранить, наверное, гордое молчание.
– Говори, долбанный олень!
– терпение улетало с каждой новой каплей крови на пути к нагу.
– Или мы расспросим твою отрубленную голову!
Маг ещё раз взглянул в беспощадное лицо Даминиона и застонал в яростном отчаянии. Впрочем, на этот раз решение он принял быстрое и верное.
– Напротив "Элирий", - голос ка-рити был меланхоличен и глух.
– Дверь без ручки.
Я вопросительно взглянул на Фарки. Тот утвердительно кивнул в ответ на молчаливый вопрос. Конечно же, он знал, где это сакральное место. А вот на Дамми смотреть не понадобилось. Алый цверг мгновенно сомкнул клинки, щедро заливая темный пол горячей кровь. Все правильно. Никому не нужен враг за спиной.
26
Я с легкой нервозностью обернулся и посмотрел на аккуратный домик из ярко-красного кирпича с фривольными шпилями и парой игрушечных балкончиков. Это были "Элирии", пожалуй, первое в Грандриме место, куда я совершенно искренне хотел попасть. Домик полностью соответствовал своему названию и напоминал томный, манящий цветок. Это был бордель, при чем, как мне с придыханием рассказал Фарки, лучший бордель в городе. И при иных обстоятельствах я, вероятно, не отказал бы себе в удовольствии заглянуть туда на пару часов. Но, увы. Сейчас время было дороже любых сокровищ замка любви. У старины Однокрылого вполне могли найтись умеющие думать друзья.
Я нехотя вернул взгляд обратно. Перед нами была высокая, крепкая с виду дверь. Дверь, в которую Фарки долбил уже несколько безрезультатных минут. Дамми сделал жест предлагающий снести эту недостойную преграду с петель, но я решил, что ещё могу позволить себе немного мягкотелости.
Означенной мягкотелости мне хватило минут на пять. И вот когда я был уже готов приступить к взлому не подающей признаков участия двери, за ней вдруг послышалось крайне неторопливое шевеление. Причем, судя по характерным звукам за дверью находился именно наг.