Кастор Прайд. Хохот шута
Шрифт:
– Но разве можем мы её отдать, Серебро?
– Отдать-то можем, - Дамми вздохнул.
– Вот только, что от нас тогда останется? И захотим ли мы с этими остатками жить? Нет, - алый цверг сверкнул глазами.
– Мы её не отдадим. Просто покажем. Пусть посмотрят и решат, по масти ли им касаться подобного.
– А с чего ты вообще решил, что им нужно именно это?
– этот вопрос я должен был задать уже давно.
– Живу долго. Видел много, - цверг усмехнулся.
– К тому же они прозрачно намекнули.
– А почему тебе, а не мне? -
– Потому, что из твоей тьмы можно сшить плащ, а из моей выковать таран.
– По крайней мере, это будет красивый плащ...
Но Дамми меня уже не слушал. Он тяжело шагал навстречу вырастающему из глубин Шираз Донара колоссу. Огромный, безликий, бесформенный. Сотканный из нижних слоевдремлющего мрака. Несколько стремительных лучей-теней рванулось от него в сторону Даминиона. Они ударили в цверга и тут же пугливо отскочили назад, ибо Арн гор Даминион наконец обнажил свою тьму.
Наверное, подобное можно было увидеть лишь здесь. На забытых закоулках тайных троп Шираз Донара, где реальность давно слилась с фантазией. Где привычный мир обретал невозможные формы, немыслимые черты. Только здесь и только сейчас. Но, так или иначе, я это увидел.
Дамми убивал. Рубил, резал и жег. Без жалости, без раздумий, без необходимости. Все вроде как всегда. Вот только взгляд был другой. Не было в нем ни веселья, ни азарта, ни дажегнева. Только зло. Не злость, не злоба - именно зло. Чистое как блеск подгорных рубинов.
За свою жизнь я видел много убийц, разбойников и других совсем недобрых людей, лепреконов, цвергов и прочих. Но сейчас все они показались лишь невинными овцами. Ибо впервые я увидел, то над чем бы не стал смеяться даже Барги. Увидел истинную тьму, восстающую из ужаса алых глаз.
Каждый резкий жест цверга предрекал смерть. Смерть не одному, смерть сотням. Смерть, боль, страдания. В его жизни не было счастья, не было любви. Даже любви к тому кошмару, что он за собой нес. Только черный венец на останках сожженной души. Только безумный клинок в покрытой желанными шрамами руке.
Его тьма долго была взаперти. И вернется ли она обратно теперь, вырвавшись, наконец, на свободу? А я бы вернулся?
Я чувствовал, как застыли хозяева этой жуткой паутины. Чувствовал их удивление, нерешительность. Словно впервые они задались вопросом, а не тяжела ли будет эта добыча. Добыча,которая могла унести к Погонщику и их самих и эти запретные тропы. Они знали это и они сомневались. Оставалась капля, так пусть она будет моей.
Я захохотал. Захохотал, так как раньше, когда всаживал свой кинжал в очередное случайное сердце. Когда мчался сквозь ночь, обрекая и казня виновных и невинных. Когда этот хохотбыл как песнь плети Погонщика. Когда лицо Кайлин застилали печальные слезы.
Мой дикий смех разнесся по темной тропе. Ударил подобно колоколам войны и брани. Накрыл тем самым плащом, который предрек мне Даминион. Вожделенная тьма опустилась на притихший лес теней. Я почувствовал, как рушатся незримые цепи, ибо этой тьме было
Они отступали, не в силах принять наши страшные дары, обрывая изможденные нити обессиленной паутины. Дамми первым зашагал вперед, буквально продираясь сквозь окутавшую его тьму. Я шел в нескольких сарках позади, не зная, стоит ли мне приближаться к тому, кого я считал своим другом.
47
Мы стояли на берегу широкой, неторопливой реки и молча смотрели на мерцающую воду. Вода бежала мимо нас, не замечая и не желая замечать. Тихая, спокойная, неброская. Её путь лежал из ниоткуда в никуда и ей хватало этой дороги. Мы были лишними на ее пустых, покатых берегах. Впрочем, здесь любой оказался бы лишним.
– Не знал, что на тайных тропах есть реки, - я задумчиво курил, игнорируя смятения мыслей.
Алый цверг не ответил. За последние несколько часов он вообще не проронил ни слова. Ни слова с тех пор как мы покинули мрачные тенеты. С тех пор как обнажили свою тьму. Мы не смотрели друг на друга. Он не хотел, а я боялся. Боялся, что вновь увижу в его алых глазах ту совершенную маску первородного зла.
– Неплохо бы найти что-нибудь вроде плота, - я продолжал свой монолог.
– По всем раскладам на том берегу должна быть прямая дорога к болотам.
– Страшно, Черный?
– Дамми неожиданно посмотрел в мою сторону. - Страшно?
– Умойся кровью, Серебро! - даже если мне и было страшно, показывать я это не намеривался. - Пугай балерин и куртизанок. А я, хвала Диосу, видел и не такое! Ну, может почти не такое, - я усмехнулся.
– Мне плевать, что было раньше. Но что будет сейчас? Моя тьма вернулась в свои казематы. А твоя?
– А моя здесь.
Я вздрогнул и медленно повернул голову. Да, на меня в упор смотрела та самая тьма, при виде которой содрогнулся сам Шираз Донар. И не было больше веселого и сварливого Дамми Серебро. Передо мной стоял безжалостный Арн гор Даминион, чье грозное имя вселяло панический ужас за века до моего рождения.
– Плохо выглядишь, - я из последних сил выдерживал этот демонический взгляд.
Дамми криво ухмыльнулся. Его левая рука судорожно сжималась, как будто душила кого-то, а правая уже давно лежала на рукоятке ножа. Злой, тихий смех сотряс его тело.
– Это было великое время, - алый цверг ностальгически запрокинул голову.
– Время, когда я был богом. А весь мир, - моей кровавой жертвой.
– И к чему такая уродливая жертва?
– Разве тебе понять бога, Шут?
– Да куда уж нам, - я сделал осторожный шаг назад.
– Значит все же страшно?
– Дамми довольно зарычал.
Я шагнул назад ещё раз. Страшно? Да, страшно. И перебороть этот страх я даже не пытался. Потому что надо было бояться. Бояться и бежать. И не думать о том, кто остается за моей спиной. О том, кто вернулся в этот и без того не самый безоблачный мир.