Кастор Прайд. Хохот шута
Шрифт:
И пока выходила без сомнения боевая ничья. Дамми, как мог, кромсал относительно податливую породу. Камень же отвечал на это абсолютно противоестественной флегматичностью. Хотя кто скажет, что естественно для красного, шарообразного камня.
Наверное, эта мистерия могла продолжаться ещё достаточно долго для того, чтобы мне стало скучно, но алый цверг, наконец, добился своего. Добился реакции. Вот только явно не такой, на которую рассчитывал. И уж точно не ту, на которую рассчитывал я.
Камень вдруг со всей несвоевременностью показал, что мы, как никак, находимся на болоте и провалился вниз,
– Хороший ход, - Дамми с уважением посмотрел в темноту провала.
– Не ожидал.
– Ну, теперь будешь знать, - тихо бросил я и с откровенным ужасом посмотрел ему за спину, туда, где начинали свой карающий бег ещё три красных каменных шара.
– Они ведь сейчас проваляться, - алый цверг задумчиво посмотрел в ту же сторону.
– Верно, Черный?
– Да по всему выходит что верно, - я передернул плечами.
– А за одно и нас за собой прихватят.
– Точно прихватят, - Дамми усмехнулся.
– И ты ещё не понял куда?
– На дно! Признаться, я представлял себе это немного иначе.
– Плевали здесь все на твои пожелания.
– Значит падаем?
– Значит так.
Это было страшно. Видеть, как на тебя катятся огромные камни. Ждать когда они рухнут вниз, увлекая тебя за собой. И надеяться, страстно надеяться, что ты не будешь раздавлен, а если повезет, то и сохранишь целыми все кости. Я должен был ждать около десяти секунд. И они тянулись, словно нежеланная свадьба.
Мы ждали до последнего момента, а потом сорвались с места, несясь в паре сарков от разгоняющихся камней и мечтая о пиве, табаке и мгновении. Мгновении, после которого все это должно было кончиться. Но не просто кончиться, а самым расчудесным образом.
Но мечты на то и мечты, чтобы не сбываться. Ни пива, ни табака и уж тем более никаких чудес. Мы бежали не меньше десяти минут, не смея оглядываться назад, зная, что оглядываться нам нечего, ведь ничего хорошего мы позади не увидим. Впрочем, равно как и впереди. А потом я вдруг почувствовал, как уходит из-под ног, ещё шаг назад такая надежная земля. Уходит резко, как пьяное веселье.
Я закричал, я попытался ухватиться за близкий край. Я знал, что мне надо падать, но ничего не мог поделать с этим древним и без сомнения верным рефлексом. Я тупо хотел жить. Громада камня больно ударила по ногам и я, задыхаясь от ужаса, устремился в бездну. Бездну, у которой все-таки дно.
52
Крик! Только сейчас я понял, насколько же он отвратителен, гибелен, чужд. Он резал, душил, отрывал куски разума и пожирал их у меня на глазах. Он ненавидел меня, даже сильнее чем я ненавидел его. И он желал меня. Желал меня прожаренным и с кровью. Он хотел быть последним, что я услышу в своей жизни. Вот только я всегда думал, что последним услышу собственный смех. И этот каприз я намеривался исполнить даже глухим, слепым и унылым.
И я почему-то сразу понял, что уж теперь-то мы точно на самом дне. Там где существует только одна дорога. Вверх. Оставалось
– Не ори!
– у Дамми было перекошенное лицо, но несгибаемо твердый голос.
– Все рано не перекричишь.
– Откуда он идет Серебро?!
– я бешено закрутил головой.
– Где эта сволочь?!
– я выхватил меч.
– Кляп я уже подготовил!
Я вертелся на месте, но видел пока лишь одно. Дно. Странное, загадочное дно. Здесь было сухо. Почти как в пустыне, только вместо золотого песка, серая крошка земли. Ещё здесь был на удивление свежий воздух. Легкий, ясный он застыл в пустоте и его не тревожил даже самый яростный жест.
Консервативная тьма неожиданно уступала свое законное место бродяге сумраку, так что видеть я более-менее мог, хотя и не слишком далеко. Но на что мне здесь было смотреть? Все что надо я слышал. А узкие неглубокие борозды, пологие воронки и непонятно откуда взявшиеся пирамидки из потрескавшихся комьев земли можно было с легкостью не замечать.
Вдруг глубинный сумрак озарил яркий, нервический свет. Алиави! Они проснулись и вновь не желали покидать пристанище своих бунтующих мгновений. Свет бросился во все стороны и тут же отступил. Он не смирялся с поражением, но научился уважать своего противника. Он отступал лишь для того, чтобы ударить, но разве он ожидал, что его ударят первым.
Туго сжалась невидимая петля хромающих веков. Медленно, очень медленно поднялись и тут же опустились безнадежно опоздавшие руки. Омут времен показал, наконец, что в его пределах нет места для суеты. Нет места для мгновений. Алиави все ещё горели, но это был уже не победный огонь, а отчаянная ярость упрямства.
– Вроде началось, Серебро!
– Что, началось, обагри меня кровь?!
– Дамми злобно смотрел по сторонам.
– Лишь Диос знает, - мысли замедляли свой трусливый бег.
– А может даже и не он.
Но, тем не менее, действительно началось. Что? Неважно. Важно, что когда оно закончиться, то нас уже здесь не будет. А вот где мы будем, как раз и должно было решиться в ближайшие... нет, не мгновения. Не часы, не годы и не что из того, к чему мы так привыкли. Зиккурат времени неумолимо проседал, намериваясь провалиться, как только закончиться короткий перекур.
Я в очередной раз медленно повернул теряющую ориентацию голову и с содроганием увидел, как предатель-сумрак порождает из своих пределов каких-то невообразимых, невозможных созданий. Размеренной, чуть виляющей походкой они двигались в нашу сторону. Они никак не могли умереть, эти многорукие, безглазые, полуголовые. Они слишком давно застыли на дне времен. Так давно, что уже научились его любить.
– Слава крови!
– Дамми тяжело, но удовлетворенно вздохнул и вытащил нож.
– Наконец-то хоть кто-то живой.
– Думаешь, у них дурные намерения?
– Я давно уже не о чем не думаю, Черный, - нож хищно крутанулся, рассекая вязкий воздух.
– И тебе не советую. Бывает так, что мысли вредны.
– Так часто бывает, малыш!
– Барги улыбался, глядя из-за моей спины.
– А вот меч всегда прав! Это конечно до тех пор, пока кто-то не доказал обратное. Но заклинаю! Не слушай! Никогда не слушай этих гнилых доказательств!