Ката - дочь конунга
Шрифт:
— Ну, тогда пускай стойло им подметают, — кривовато улыбнувшись произнес он, и уже повернулся идти, когда Маша схватила его за рукав.
— Подожди… — она подошла ближе, поднялась на ступеньку, чтобы быть вровень с его глазами. — Всем ты хорош, Светислав, и не обижайся на меня. Я чужая вам, сегодня здесь, завтра уйду и забудете обо мне. А ты найдешь себе невесту-красавицу, такую, что в глаза тебе будет смотреть и каждый день радоваться, что ты есть у нее.
Маша сама себе удивлялась, как гладко получается у нее говорить. Вот уже и
— Брат бы пришел, по-другому бы говорила! — глухо попенял он Маше, — не слепой, вижу, как на него смотришь! Да и в сказки твои про другие далекие времена я не верю. Не знаю, откуда ты, но вижу, что не черная девка. Значит сбежала из дому от чего-то. Или от отца сурового, или от мужа постылого. А может монастырские стены тебя не удержали. В Новгороде и не такого навидаешься! Это в стольном Киеве баба при муже живет и слова молвить не смеет, а тут баба — сама себе хозяйка. Государь Ярослав так поставил, чтобы женщина была самостоятельной, как жена его, Ингигерд. А пошла бы за меня, я бы вопросов не задавал, и о чести твоей потерянной не горевал бы, и приданого не спрашивал. Очень ты мне приглянулась.
Он ждал отклика, но Маше нечего было предложить честному парню, и она промолчала.
— Не учил меня отец неволить девок, — вздохнул Светислав, развернулся и пошел вниз по ступеням. Когда он завернул за угол, Маша глубоко вздохнула. Ей всегда было некомфортно в подобных ситуациях, когда приходится отказать парню, а этому особенно. Потому что ей хотелось, чтобы Светислав оставался ее другом.
Ката взволнованно бросилась навстречу, когда Маша привычно толкнула бедром тяжелую дверь покоев.
— Ну что? — с придыханием спросила она, — сговорились?
Маша взглянула на девушку укоризненно.
— Знала? — спросила она.
Ката опустила глаза.
— Брат сказал, — почти прошептала она, — Светислав покой потерял, все твердил, что на Аграфену присватается.
— Его я понимаю, — всплеснула руками Маша, — а ты-то чего нафантазировала?
— Я подумала, — Ката смущенно потупилась, — что ты согласишься и останешься с нами.
Маша закатила глаза.
— Не могу я остаться! — яростно зашипела она, — у меня там дом, родители… Ты не понимаешь, что ли?
Ката кивнула, показывая, что она понимает. Маше стало стыдно за свои вопли, она подошла ближе и увидела, как у той горошинками выкатываются слезы. Это было уж слишком. Маша протянула руки и обняла девчонку.
— Ну, не плачь, — успокаивала Маша, — ты же умница, сама все понимаешь, не место мне здесь.
Ката хлюпнула носом.
— Княгиня приданое собрала, — сказала она, — женихи вот-вот прибудут. Я не знаю, что мне делать.
— Сейчас — ничего, — уверенно ответила Маша, — а вот когда приедут, устроить им проверку, пусть показывают, кто из них лучше.
В двери вошла, переваливаясь, толстая нянюшка, с неодобрением посмотрела
— Матушка, — елейно обратилась она к Кате, — банька готова, изволь пойти мыться.
— Мы вместе пойдем! — ответила Ката, — Румяну и Умилу зови, они парят хорошо да песни поют весело. А сама не ходи!
Нянюшка потеряла дар речи. Очевидно, до сих пор ее воспитанница не позволяла себе так разговаривать.
— Как скажешь, Катерина Владимировна, — сухо ответила нянюшка, поклонилась и вышла.
— Посекретничать надо, — хитро улыбаясь пояснила Ката, — Умила — стряпухи Бериславы дочка, Магнус ее как-то от одного ретивого конюха оборонил, так она теперь по гроб жизни благодарна. У Умилы глаз острый, а язык не болтливый, вот она нам колечки-то и поищет, а если не найдет, так может что-то подслушает.
Маша помнила дорогу до бани, но они пошли куда-то в другую сторону. Оказалось, бань при княжеском дворе много. Эта была большая, светлая от огромного количества свечей, и довольно чистая. Сразу видно — княжеская. У дверей стояли мужчины в полном снаряжении — охранники. Один отошел в сторону, и Маша, в синеве угасающего дня, узнала Светозара. Он поклонился Кате.
— Что-то с братом? — испуганно спросила девушка.
Светозар отрицательно качнул головой.
— Дозволь с гостьей твоей поговорить, — спросил он.
Машу бросило в жар. Похоже, братья решили брать ее измором.
Ката согласно кивнула, позвала служанок и важно вплыла в широкий предбанник.
— Брат тоску заливает, — сообщил Светозар, — сначала молча пил, теперь рассказывает всем, как ты веник не признала.
Маша улыбнулась, представив, как гордый сын боярина жалуется собутыльникам на нее, не принявшую его щедрое предложение.
— Ты заступиться пришел?
— Я брата в бою собой закрою, — ответил Светозар, — но в любви я ему не заступник.
— А зачем тогда? — ей уже стало любопытно. Да и не одной ей — мимо бани то и дело проходили люди, они с любопытством поглядывали на молодого боярина и невесть откуда взявшуюся девку, пригретую именитой гостьей. Маше от этого внимания было не по себе. А Светозару, казалось, все равно.
— Бабка-ворожея мне как-то нагадала, что погибнуть мне из-за девки, пришедшей неведомо откуда, — сказал Светозар, — а перед этим испытать любовь невиданную, разлуку горькую, встречу радостную. Не поверил я тогда бабке, а теперь думаю, не ты ли это?
Пока он говорил, а Маша оторопело слушала, Светозар медленно, но неуклонно двигался ей навстречу, пока наконец Маша не уперлась спиной в бревна бани. Светозар, казалось, укрывал ее своей широкой спиной от любопытных взглядов. Маша ощущала мурашки, бегущие по спине. Она понимала, что сейчас будет, и не стала противиться. Она подняла лицо, и увидела только его глаза, сверкающие в темноте, а потом ощутила теплые губы на своих губах. Ей хотелось, чтобы поцелуй длился бесконечно, но он отнял губы и позволил ей вздохнуть.