Катастрофа
Шрифт:
– Я недавно в этом городе работаю, - сказал Колбасников, - оботрусь: через полгода все будет улажено.
15
Легко догадаться, что "туз" и заведующий магазина - одно и то же лицо. А сестра?.. Сестрой была та самая женщина, которая говорила, что капитальный ремонт сделали только на втором этаже. "Надо побывать у моего", - подумал кот, глянув на часы, висящие на перекрестке. Улица привела его к монолитному зданию. Кот посмотрел вверх - этажи - чередование стекла и бетона. Вестибюль. Толпа. Книжный прилавок. Продается "ОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ" - с нагрузкой: "ПРОИСКИ БУРЖУАЗНОЙ ИДЕОЛОГИИ", автор - Ф. Хоменко. Кот поднялся на второй этаж и заглянул в один из отделов.
– Афанасенко, а вы почему билеты не купи-ли?
– спросила женщина.
–
– отве-тил тот.
– Смотри, без премии останешься!
– пре-дупредила женщина...
Из кабинетной пристройки вышел мужчина. Глаза строгие. В очках.
– Афанасьев, Вавилов, Зеленская, Воскообйник... Завтра, в 9 часов утра быть на городских складах.
– Зачем?
– четыре возмущенных голоса,
– Картофель перебирать!
– отрезал начальник и, сморщив лоб, посмотрел на своих подчиненных поверх очков, - возражения будут?
– спросил грозно и, поправив пиджак, вернулся в кабинет.
Звонок. Топот. Тишина. Перерыв окончен. Карандаши. Головы. Шуршание калек. Чертежи. Доски. Четыре молодых специалиста. Скука. Искать своего хозяина перехотелось. Кот понял, что там обстановка была такой же. Улица, Прохожие. Сутолока. Пар из ноздрей и ртов. Почта, адресное бюро, парикмахерская, кирпичный забор, больница... Хирургическое отделение... Коридор, медсестра, шприц... Большой палец нажимал на никелированный шток до тех пор, пока из иглы не брызнула струя, образовав на стенке абстрактный рисунок... Кот посмотрел на медсестру и увидел, как на фотографии, ее внутренний мир, ее жениха и озлобленность за то, что внеочередное дежурство помешало назначенному свиданию.
– Юрчик, котеночек!
– воскликнула она, увидев своего жениха.
– Как ты сюда попал - без халата?
– С черного хода, - ответил кот, прижимаясь к возлюбленной.
– не уколи меня, лапочка.
– Да это сегодня одну старуху привезли. Горбатая, скрюченная... Одной ногой в могиле стоит, а покоя не дает - стонет и стонет... Сейчас успокою тройную дозу димедрольчика вспрысну, уснет как миленькая!
– А вдруг не проснется?
– Ну и черт с ней. Все равно безнадежная. У нее гнойный аппендицит лопнул, а оперировать нельзя. Не выдержит. Хирург боится, что на столе помрет. Подожди, я быстро, - держа шприц наготове, пошла по коридору, приостановилась и, улыбаясь через плечо своему Юрчику, вошла в одну из палат. Вернулась и, облегченно вздохнув, положила шприц, - не понадобился!
– Умерла?
– Мг! Скоро будет обход, так что иди, Юрчик. Встретимся завтра. Угадай, что мне хочется?
– Меня!
– сказал кот, жалея о том, что не может мурлыкать.
– Не угадал, - сказала она, поцеловав его еще раз, - мальчика или девочку?
И снова улица.
Аптекоуправление - мимо. Вечерняя школа - мимо. И новый перекресток. Регулировщик - движение рук, повороты туловища и головы, доведенные до автоматизма.
– Я, когда вырасту, буду регулировщиком, - говорит кроха, дергая молодую женщину за рукав.
– Мама, а кем наш папа работает?
Детский садик No3, "БУРАТИНО"... Шрифт стандартный. Виноводочный магазин. Фонтан, уснувший до середины весны, и обрамленное колоннами здание. Полированная дверь. Пластмассовая рукоятка с медными набалдашниками. Раздевалка. Проходная. У входа милиционер.
– Вам куда?
– По личному вопросу.
– Сбрейте бороду, - сказал милиционер, ощупывая посетителя пронизывающим взглядом, - фотоаппарат сдайте швейцару, парикмахерская напротив.
Скуластое лицо милиционера было непроби-ваемым. Посетитель вернул швейцару жетон и, накинув на себя пальто, вышел на улицу. "Того, что я видел, вполне достаточно для диагноза", - подумал и не ошибся - разрозненные куски соединились - духовный облик города обрел реальные очертания. Именно поэтому, начиная с сегодняшнего вечера, события в каждом доме разворачивались по разному, но стержень - стержень катастрофа имела общий, а главное - расплата за раздвоение находила свои жертвы независимо от должности, профессии
16
Трамваем ехать не хотелось... Ударил мороз, но пальто было расстегнутым задыхался: духота подступала изнутри - это его душил голос двойника" "Отпусти меня", - умолял он, - "дай подышать свежим воздухом, в оболочке твоего духа даже йог астматиком станет, я за целый день настрадался до такой степени, что тебе и не снилось. Отпусти!" - клянчил двойник, - "я клянусь, что не приду домой раньше тебя. Евсеюшка!" - на глазах у двойника выступили слезы, "отпусти!" - заплакал, - "я не виноват, что говорю тебе правду и только правду - она единственное условие моего реального перевоплощения - ты негодяй, Евсей Иакович - вернее тебя таким сделали - отпусти!!!
– не будь трусливым хотя бы по отношению ко мне - я клянусь оставить..." "Заткни свою дохлую пасть!" приказал хозяин, - "твоя правда как рыбья кость в моих миндалинах застревает, но теперь я плевать на тебя хотел - ну как тебе понравился этот, с защечинами?
– оказывается не один я с такими на свете живу. Отпусти!
– заладил как попугай... Думаешь, что я удерживать тебя буду?.. Можешь поискать себе другого хозяина - я не обижусь - разбогатеть не разбогатею, а зарплата прибавится... Вечером все равно вернешься", - подумал напоследок и, застегнув пальто на все пуговицы, забыл о своем двойнике. Двойник даже не оглянулся: покинув своего хозяина, растворился в толпе.
К желтой, обшарпанной стене дома притулился табачный ларек. Купив десять пачек "Памира", Евсей наполнил ими карманы и, миновав витрины овощного магазина, очутился в своем дворе. В темном подъезде пахло хлорофосом. По ассоциации с этим запахом он вспомнил похороны своей бабушки - той самой, которая обожала котов и кошек. Тело мертвой старухи источало такой же запах. Она жила с ними - с Евсеем и Лизой - до последнего часа. Ее кровать находилась как раз на том месте, где Евсей выделил себе помещение, занавешенное дерюгой. Как-то ночью его разбудил скрип. Старуха зажгла свечу, поставила ее на стол, и, встав коленями на табурет, до рассвета читала библию. Через неделю она слегла так, что даже днем с постели не поднималась. Височные мышцы у нее ослабли, щеки ввалились, лицо стало острое. Старуха теряла разум: Евсея называла Лизой, а Лизу Евсеем... Лиза напрасно окунала чайную ложечку в манную кашу. Накормить старуху не удавалось. Зубные протезы, которые она раньше каждый вечер ставила в стакан с кипяченой водой, остались у нее во рту - они перекрыли горловое отверстие. Евсей пытался вытащить их у нее изо рта, но не тут-то было - ее глаза засветились... "Не дам. Это мои!" Умерла она, повернувшись лицом к стене, протягивая руку к изъеденному временем и молью, большому персидскому ковру. На ковре когда-то был изображен веселый орнамент, но бабушке он таким и казался - она все видела в прошлом...
В ответ на "пинг-понг, пинг-понг" язычок замка щелкнул немедленно...
– У тебя ключей нет?
– Забыл на работе.
– Ты пришел вовремя, - сказала, отряхивая передник, - мы сейчас эту пакость уничтожать будем!
– Какую пакость?!
– Моль!
– сказала Лиза.
– Оставь дверь открытой, а то от этого яда задохнуться можно.
– Ты и ночевать здесь думаешь?
– спросил, сбрасывая пальто.
– Если не выдохнется, будем ночевать у моей мамы, - ответила и предупредила, - Еша, твоя старая одежда на вешалке!
– Хорошо, хорошо... Вечная спешка! Не могла субботы дождаться.
– Ты забыл, что у меня в субботу день рождения, - сказала Лиза и обиженными шагами направилась в комнату...
В центре комнаты стояло ведро с зеленоватой жидкостью. Рядом, на маленьком стульчике лежала пушистая щетка.
– Ты скоро переоденешься?
– Я уже, - сказал он, появившись в фуфайке: одежда была заляпана белилами и мелом, сквозь дырявые брюки то тут то там просматривались волосатые ноги.
– Я за ней весь обеденный перерыв в очереди простояла, - сказала жена, показывая на щетку и, посмотрев на мужа, подошла к шкафу, - помо-ги отодвинуть!