Катастрофа
Шрифт:
Годом прежде, в том же издательстве появилась книга другого беглеца, Георгия Соломона — «Среди красных вождей. Лично пережитое и виденное мною на советской службе».
Соломон, по его словам, был близким другом Льва Красина, работавшего торгпредом в Англии, ас 1921 года ставшим наркомом внешней торговли. Именно от него Соломон узнавал различные пикантности высшего большевистского бомонда.
Красин говорил Соломону:
— И знаешь, у кого особенно шея чешется и кто здорово празднует труса, — это сам наш «фельдмаршал» Троцкий. И если бы около него не было Сталина, человека хотя и не хватающего звезд с неба, но смелого и мужественного и к тому же бескорыстного, он давно задал бы тягу… Но Сталин держит его в руках и, в сущности, все
С. Дмитриевский работал в самом аппарате Центрального Комитета, многое знал лично, а не понаслышке, да и литератор он весьма способный. В стокгольмском издательстве «Стрела» у него вышли две любопытные книги — «Судьба России» (1930) и «Сталин» (1931).
Тон книг серьезный и грустный: «…если мы приходим к твердому убеждению, что дело не в маленьких недостатках механизма, не в отдельных уклонах и ошибках, но во всей политике власти, в системе, в идеологии, — если мы вдруг после мучительных наблюдений открываем, что вместо новой постройки нам преподносят выкрашенный крикливой краской дряхлый и гнилой азиатский балаган, — что мы должны делать тогда? Мы должны твердо сказать: пусть негодные строители убираются и уступят место другим, которые лучше знают и понимают подлинные нужды народные. А если нам замыкают рот, если за малейшую попытку протеста мы должны делать прогулки во внутренние и иные тюрьмы, в Нарым, в Туруханск, то мы должны найти возможности и пути для организации борьбы с режимом».
Впрочем, Бунин, купивший в доме № 13 по улице Бонапарта в книжном магазине Якова Поволоцкого «Судьбу России», подчеркнул толстым красным карандашом другое место, на страницах 202–207:
«Подведем итоги. Расставим по полочкам наших «вождей». Это многое уяснит.
И Ленин был диктатором. Без диктатора не обходилась ни одна большая революция… Но диктатор диктатору рознь. Ленин сумел стать вождем нации. Ленин шел к либерализму…
Троцкий — типичный вождь мирового люмпен-пролетариата, босяцкий мессия, без родины, без корней в какой бы то ни было организованной общественной среде. Он одинаково далек и чужд и организованному промышленному пролетариату, и крестьянству. Подлинной жизни масс он вообще не знает. Всю свою жизнь он занимался строительством из воображаемых «кирпичей» будущего. В слишком большой отвлеченности, в неумеренном эгоцентризме, в отсутствии общественных и национальных корней причина всех его неудач.
Сталин — убежденная, но тупая сила. В его натуре много сходства с Робеспьером — с той только разницей, что тот был европеец, а Сталин — азиат. Он натянул вожжи диктатуры до крайности — и сам себя запутал в них. Он обезличил все в стране, уничтожил самостоятельность классов, все отдал в руки аппарата, состоящего из деклассированных и общественно нечестных людей. Стал, сам того, может быть, не желая, вождем и мессией русского люмпен-пролетариата, и в русской мировой революции видящего только месть прежним господам жизни…»
И все же Сталин — свой, от него веет народным духом, он умеет говорить на понятном любому мужику языке. Иное дело — Троцкий.
В «Сталине» Дмитриевский утверждает: «Вся система идей Троцкого, как и люди, ее отстаивавшие, были глубоко чужды и глубоко враждебны русскому народному сознанию… Лишь самые незначительные группки молодежи, по преимуществу не русской, продолжали пережевывать его идеи. Так Троцкий был отброшен от власти».
«Значительная часть «старой гвардии», — пишет Дмитриевский, — составила так называемое «болото». Это был очень многочисленный и очень влиятельный слой. К нему примкнули в процессе развития революции многочисленные слои беспринципных карьеристов, «примазавшихся», особенно когда спала волна гражданской войны и опасностей, к власти.
Эти люди, как мы уже видели, были вообще против Октября. И в дальнейшем, до самого конца своих политических дней, они не могли уверовать в Октябрьскую революцию, ненавидели ее, поносили на каждом шагу.
«Октябрьский переворот он встретил с враждебным недоверием, как авантюру, заранее обреченную на неуспех», — пишет об одном из наиболее темных в рядах этих политических проходимцев, Красине, Троцкий.
«И тем не менее и Красин, и Зиновьев, и Луначарский, и Губельман (известный как Ем. Ярославский. — В. Л.),и тысячи других служили режиму Октябрьской революции. Они налипли на тело новой государственности, как мухи налипают на сладкий пирог. Не верили, ненавидели — и все-таки служили. Ибо ненавистная революция ненавистного народа дала им жирные куски, почетные места.
В окружении народной массы этих людей не видели никогда. Они не были ни в одном из тех мест, где строилась подлинная народная революция: ни на фронтах, ни на фабриках, ни в деревне. Они не видели ни крови, ни голода, ни вшивых, ни тифозных — никого и ничего. Впрочем, когда некоторые из них — Зиновьев, Луначарский — попробовали появиться в народной среде, им свистели, выгоняли вон. Если народ возмущался Троцким, то этих гиен революции он презирал и ненавидел… Они сидели поэтому, замкнувшись, в комфортабельных квартирах и кабинетах, среди наворованных ценностей, среди своры продажных лакеев с Горьким во главе; покачивая свои ожиревшие тела на мягких рессорах дорогих автомобилей и салон-вагонов, наслаждались, как могли, среди общей нищеты и разрухи жизнью и властью…
Все из народа, все для себя!..
Революция для них постепенно стала очень выгодным делом, партия была для них вначале орудием, которым они укрепляли свою власть, потом, когда их разбили, публичным домом, где они продавались сильнейшему».
4
В новогоднюю ночь, печальную и нищенскую, Бунин, словно подводя итог прожитым годам, сказал за столом:
— То, что сейчас пишут большевики Дмитриевский и Соломон, я, человек непризванный, далекий от всякой политики, то же самое говорил в восемнадцатом году в Москве или потом в Одессе. Ведь уже тогда было ясно, что кучка политиков-прохвостов ищет собственной корысти, страстно желает упиться властью. И только по этой причине выродки, дорвавшиеся до трона, заливают кровью Россию.
Россия им не только чужда. Она им глубоко ненавистна!
Он перевел срывающееся дыхание, потянул на шее галстук:
— А кощунственное разрушение храмов, разгром православной церкви? Ведь это откровенное глумление над русским человеком!
Бунин поспешно вышел из комнаты: на его глазах сверкнули слезы.
* * *
Бесовский праздник продолжался — от берегов Рейна до стен Кремля.
Книга четвертая
ГРАССКИЕ ПРОГУЛКИ
Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы Русский… Если только возлюбит Русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь сам Бог.
СОЛНЦЕ РУССКОЕ
1
Гористая страна, веками разраставшаяся на крутых холмах, густо увитых плющом, поросшая пальмами, оливками, черешнями, смоковницами и хвоями, наполненная опьяняющим запахом цветов и трав, — и над всем этим царством красоты голубое бесконечное небо.
Таким увидал Грас Бунин в середине мая двадцать третьего года.
— Господи, — в восторге воскликнул писатель. — Ты словно в назидание людям создал этот райский уголок на земле, чтоб они всегда преклонялись перед Твоим величием.