Каторжник
Шрифт:
— Я за бараками камень видел большой, — предложил Тит. — Ежели под ним ямку выкопать… может, и ухоронка выйдет?
— Рисково, — покачал головой Фомич. — Найдут. Тут все все знают.
Тут в голове моей сама собою начала складываться идея.
— А барчука нашего где поселили? Левицкого? — спросил я.
— Так вестимо где — при конторе! — хмыкнул Фомич. — Фатеру дали, все чинно-благородно. Известное дело, ихнеблагородие не нам чета!
— Вот! Попробую с ним сговориться. У него товар и спрячем. Туда соваться дураков нет. А мелочевку — карты, кости — тут оставим. — Я глянул на Изю, который
— Я поглядел, как у Бугра майдан устроен под нарами — так же сделаем! Никто и не найдет! Шоб я так жил!
— Да и не полезут к нам сегодня, — усмехнулся Фомич. — Мы им ужо воспитательную работу провели.
Решено — надо идти к Левицкому. Снова пришлось подмазать охранника у дверей барака — копейка за выход, копейка за вход. Бизнес, ничего личного. Проводили меня до небольшой пристройки рядом с конторой, где обитал наш аристократ. Постучал.
— Войдите!
Я шагнул внутрь. Каморка Левицкого после нашего барака казалась почти дворцом: топчан с подобием матраса, небольшой стол, стул и даже окно, хоть и с решеткой. Сам корнет сидел за столом при свете свечи и что-то писал. Увидев меня, он удивленно поднял бровь. Одет он был все в тот же свой тулуп — казенный, конечно, но явно получше той рвани, что выдали нам изначально. Однако до трофейных, отнятых у Бугра, ему было далеко.
— Серж? Что-то случилось? — спросил он, откладывая перо.
— Случилось, Владимир Сергеевич, — кивнул я, оглядываясь на дверь, за которой маячил охранник. — Маленькое происшествие в бараке. Впрочем, с положительным для нас исходом.
И я вкратце, без лишних кровавых подробностей, описал нашу «дружескую дискуссию» с артелью Бугра и ее финансовые результаты, особо отметив дюжину отличных тулупов.
— Понимаете, — продолжал я, — хранить такое добро в нашем бараке — все равно что мед перед пчелами оставить. Сопрут в первую же ночь — или свои же, или при обыске. Нам бы место понадежнее… Я подумал, может, у вас найдется уголок? За беспокойство мы, само собой…
Левицкий слушал внимательно, слегка нахмурившись. Видно было, что перспектива превращать свою каморку в склад контрабанды его не слишком радовала.
— Понимаю, — произнес он наконец. — Ситуация… гм… деликатная. И опасная. Но вы правы, в бараке это хранить нельзя.
Тут мой взгляд снова упал на его тулуп. Неплохой, но потертый. А наши трофеи — почти новые, овчина густая, теплые…
— Владимир Сергеевич, — сказал я как можно непринужденнее. — Мы тут, так сказать, разжились… гардеробом. А у вас тулупчик, смотрю, уже… бывалый. Негоже дворянину, пусть и на каторге, в обносках ходить. Возьмите себе один из тех, что мы у Бугра… позаимствовали. От чистого сердца! Теплый, почти новый. Вам нужнее будет. Да и нам спокойнее, если у вас будет вещь, которая и греет, и глаз радует.
Я ожидал удивления, может быть, отказа из принципа. Но Левицкий посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом, потом на свой тулуп, потом снова на меня. В его глазах мелькнуло что-то сложное — смесь удивления, брезгливости к ситуации и… чисто человеческого желания получить хорошую вещь. Каторга ломает не только судьбы, но и принципы.
— Это… щедро, Серж, — медленно проговорил он. — Неожиданно! Учитывая, гм, происхождение этих вещей….
— Происхождение
Он помолчал еще немного, потом криво усмехнулся.
— Что ж… В моем положении отказываться от теплой одежды — глупость. Спасибо. Я приму. И… да, думаю, место для вашего… товара… найдется! Под топчаном есть пространство. Охрана ко мне без нужды не суется, но и дверь закрывается на замок. Заносите ночью, когда будет смена караула. Постарайтесь незаметно.
— Будет сделано, ваше благородие! — кивнул я, чувствуя облегчение. — И спасибо!
— Не стоит, Серж, — вздохнул он. — Мы тут все в одной лодке. Просто у кого-то каюта чуть получше… да и то временно.
Я вышел от него с двойственным чувством. С одной стороны, проблема хранения решена. С другой — я только что втянул в наши мутные дела дворянина, подарив ему краденый тулуп. Альянсы на каторге строятся на странных вещах. Но главное — наш гешефт получил надежный тыл. И теплый тулуп для нового союзника.
Вернувшись в барак, я передал благую весть нашей «коммерческой дирекции».
— Ну, слава тебе Господи! — просиял Изя. — А то я уже думал, придется спать на мешках, шоб не сперли!
— Спать на водке? Оригинально, — съязвил я. — Не всякий может на ней так запросто заснуть…
— Ладно, будя. Ты, Подкидыш, — голова! — одобрительно хмыкнул Фомич — С барчуком сговорился — это дело. Теперь главное — все перепрятать.
Операция была назначена на глубокую ночь, аккурат под смену караула. План, как и все удачные идеи, был гениален и прост: пока старый караул уже клюет носом, а новый еще не вошел во вкус службы, прошмыгнуть с основным «капиталом» к Левицкому. Мелочевку: карты, кости, табак — Изя уже рассовал по разным щелям под нашими нарами, устроив там филиал склада Бугра.
Дождавшись нужного часа, когда барак погрузился в симфонию храпа, кашля и бормотания во сне, мы приступили. Я, Тит и Сафар — ударная группа доставки. Фомич — на стреме у двери. Изя — главный по логистике и панике, метался рядом, шипел и чуть не плакал от волнения.
— Тише, тише, шоб ви так крались к чужим женам! — шептал он, когда Тит случайно задел сапогом чью-то спящую ногу. — Ой-вэй, да тише же! Зачем нам эти беды на наш тухес?
Мы вытащили тяжелые свертки с тулупами и сапогами, водкой и всем остальным. Задача — пронести их через весь барак мимо спящих и не очень арестантов, многие из которых наверняка не отказались бы от такого добра. Шли на цыпочках, как балерины Мариинского театру. Тит нес львиную долю, легко взвалив на плечо пару тугих тюков. Мы с Сафаром тащили остальное.
У двери Фомич дал знак — «чисто». Тут снова пришлось «позолотить ручку» сонному охраннику, который сделал вид, что крепко спит и ничего не видит. Выскользнули во двор. Морозный воздух обжег легкие. Луна, как фонарь надзирателя, холодно освещала тюремный двор. Перебежками, стараясь держаться в тени строений, добрались до пристройки Левицкого.
Тихонько постучали. Дверь приоткрылась, показалось бледное лицо корнета. Вид у него был такой, будто он ждал не нас, а как минимум начальника Третьего отделения с ордером на расстрел.