Катя и Демон
Шрифт:
*
– Екатерина Дмитриевна, вас распорядились доставить домой в лучшем виде, – с готовностью отчитался представший пред мои очи громила.
Я напряглась. В лучшем – это в каком? Не по частям, надеюсь? И кто велел? Глядя во все глаза на знакомого мордоворота, того самого, что оставил меня без эклеров, я никак не могла взять в толк, что происходит.
– Кто распорядился?
– Ясно кто. Босс.
Что-о? Так он не умер?! Или… Но как?? Я совсем запуталась. Могло быть такое, что бандюган очнулся напоследок, внезапно осознал, что осталось ему недолго и решил сделать единственно порядочную в жизни вещь, попытавшись искупить
Между тем ворота пронзительно запищали, их тяжелая створка плавно отъехала в сторону. Тут же напротив затормозил знакомый внедорожник, и мордоворот пригласительно распахнул передо мной дверь. Я с подозрением перевела взгляд с громилы на темный салон и сокрушенно выдохнула. Значит, это ещё не конец… Что ж, выбора у меня не осталось.
Забравшись в машину, я громко и по слогам назвала водителю адрес соседнего с моим дома. Тот лишь кивнул. Мордоворот, что странно, сел на переднее сиденье, оставив меня в гордом одиночестве наблюдать заметенные снегом улицы. Я до боли сжимала пальцы, голова кружилась от пережитого волнения и страха за собственное будущее. Куда же меня всё-таки везут?
И каково же было моё искреннее удивление, когда вскоре перед глазами замелькали знакомые пейзажи. Моя улица! Неужели и правда отпустят?
Уже через минуту мы затормозили на парковке в непосредственной близости от моего жилья. Мордоворот торопливо вылез из машины, чтобы распахнуть для меня дверь.
– Всего доброго, Екатерина Дмитриевна! И с наступающим! Ах да, совсем забыл…
Я напряглась, вся сжавшись на сиденье, наблюдая, как громила вытаскивает из-за спины знакомый пакет. Мои эклеры. Надо же… Неужели от них что-то ещё осталось?
– Не нужно, можете оставить.
– Да? Спасибо! – обрадовался тот, – отличная штука.
– Угу, в Камелоте есть пекарня на первом этаже, там их пекут.
– Буду знать.
И кажется, его улыбка была вполне искренней.
Не чуя под собой ног, я припустила к дому, ежесекундно оглядываясь, а вдруг он передумает? Но нет, стоило мне подойти к подъезду, как внедорожник сорвался с места, подмигнув фарами напоследок.
*
Дверь я смогла открыть далеко не сразу, пару раз уронив ключи дрожащими как в лихорадке руками. А, открыв, захлопнула её и поспешно закрылась на все замки, словно за мной гнались самые страшные демоны преисподней. Кот, громко топая по линолеуму, прибежал навстречу и стал привычно тереться о ноги, возмущенно требуя объяснений столь длительного отсутствия. Я медленно сползла по дверному полотну, взяла в руки увесистую пушистую тушку и зарылась в неё лицом в отчаянной попытке найти хоть какое-то утешение. Батон же, проникшись моментом, торжественно замер и не возражал внеплановым объятиям. Честно говоря, уже и не надеялась, что когда-нибудь посчастливится сделать это снова. Шерстяной клубок урчал что есть сил, явно пытаясь спасти меня от непонятной ему меланхолии, и я даже улыбнулась, оценив эти старания, щедро гладя в ответ тёплые кошачьи бока. В конце концов, только кот и был мне рад в последнее время, как бы грустно это не звучало.
Совсем скоро перевалит за полночь, а я всё так же одна. Чудом вырвавшись из лап мафиози, и не менее чудесным образом избежав смерти, я вдруг поняла, что мне не к кому обратиться за помощью и совершенно некуда пойти, чтобы не оставаться в одиночестве. Очень хотелось побыть с хоть кем-то, ощутить эмоциональную
Со вздохом поднявшись, выпустила кота на волю и медленно разделась, после чего прошла на кухню. Совсем недавно я мечтала о некоем призрачном комфорте под теплым пледом с чашкой горячего кофе, но да куда там теперь… Кажется, эта мрачная тревожность останется со мной навсегда, а по ночам точно будут сниться кошмары про жестокие темные глаза с отблеском в них длинного лезвия ножа. Руки дрожали до сих пор.
Кое-как налив себе стакан воды, я уставилась в запорошенное оконное стекло. Кто позавидует мне теперь? Кто, помимо совсем уж отчаявшихся?
В доме напротив ярко горели расцвеченные гирляндами окна, в которых повсюду мелькали счастливые люди. Они веселились, танцевали и пили вино в компании любимых и друзей, наслаждаясь праздником. Не то что я, подглядывающая за ними в полном одиночестве. Я, да ещё сердитая синеволосая бабушка вон там, в сугробе. Так, стоп!
Я пригляделась внимательней. На пустынной улице, как раз под фонарем в одной из многочисленных снежных куч, словно в кресле, восседала старушка. Она беспомощно оглядывалась по сторонам в поисках спасения, но да откуда ему взяться в без пяти минут новый год? Рядом с несчастной женщиной бегал пухлый мопс в смешной розовой курточке и горестно тяфкал, не в силах помочь хозяйке.
Вздохнув, я метнулась в прихожую, а затем и в подъезд, на ходу натягивая пуховик. Никто не заслуживал подобного времяпровождения в праздничную ночь, да и вообще. Ведь можно что-нибудь себе отморозить, причем насовсем.
– Экая неприятность, – причитала бабушка, не оставляя попыток выбраться из снежного плена, – вечно со мной случается какая-то ерунда под новый год.
И ты в этом совсем не одинока, бабуля.
Подойдя, я молча подала ей руку. Та подняла голову в мохнатой шапке, из-под которой выглядывали экстравагантные синие кудряшки и лучезарно улыбнулась. Мопсик радостно тявкнул, завертев хвостом - каралькой.
Я выудила бабушку из сугроба, удостоившись кучи благодарностей. Выбравшись, она тщательно отряхнулась, не переставая благодарить.
– Всегда со мной так, – улыбалась она сконфуженно, – вот поторопилась вывести Нафаню, да надела не те сапоги, эти скользкие, и хорошо, что в сугроб упала, а если б…
– Сегодня везде сугробы…
– Это да, но ведь и осталась бы там сидеть, если б не ты, Катя.
– Вы меня знаете? – удивилась я, наблюдая, как носится вокруг хозяйки довольный таким исходом мопсик.
– Конечно, мы ведь… соседи.
Мне стало немного стыдно. Ведь я эту женщину не знала от слова совсем.
– Проводить вас до дома?
– Будь любезна, – кивнула та, беря меня под руку.
Жила она и правда неподалеку, через два здания. Пока мы неспешно шли по запорошенной дорожке, женщина успела нажаловаться на своего непутёвого во всех смыслах внука, единственного оставшегося родственника, который вел отвратительный образ жизни, имел плохую репутацию и совершенно не хотел слушаться бабушку. Я улыбалась про себя на эти старческие причитания, но согласно кивала и поддакивала, чтобы не выказывать неуважения.