КАТЫНСКИЙ ЛАБИРИНТ
Шрифт:
Инцидент, таким образом, был исчерпан. Штамер, однако, достиг своей цели: Базилевский говорил неуверенно, нервничал. Вернемся к началу допроса.
"ШТАМЕР. Знаете ли вы, где находились катынские могилы, в которых было погребено 11 тысяч польских офицеров?
БАЗИЛЕВСКИЙ. Я там не был, катынских могил лично не видел [160].
ШТАМЕР. Вы никогда не были в Катынском лесу?
БАЗИЛЕВСКИЙ.
ШТАМЕР. Тогда вы знаете, где находятся эти массовые могилы?
БАЗИЛЕВСКИЙ. Как же я мог знать, где находились эти катынские могилы, когда я после оккупации, конечно, бывать там не мог. (…)
ШТАМЕР. Таким образом, вы не знаете о том, что в Катынском лесу находился санаторий или дом отдыха ГПУ?
БАЗИЛЕВСКИЙ. Знаю прекрасно. Это всем жителям Смоленска было известно.
ШТАМЕР. Тогда вы знаете, какой дом я имею в виду в своем вопросе?
БАЗИЛЕВСКИЙ. Я лично в этом доме никогда не бывал. В этот дом, вообще говоря, имели доступ семьи служащих НКВД, а остальным людям вообще не было надобности и возможности в этот дом ходить.
ШТАМЕР. То есть дом был закрыт для посторонних?
БАЗИЛЕВСКИЙ. Не дом был закрыт для посторонних, а вообще говоря, какой же посторонний пойдет туда, где для него место отдыха не предназначено [161].
ШТАМЕР. Жив ли русский свидетель, который вам рассказал об этом дележе польскими офицерами? Жив ли он еще?
БАЗИЛЕВСКИЙ. Господин защитник подразумевает бургомистра Меньшагина, очевидно? Так я понимаю этот вопрос?
ШТАМЕР. Ранее, когда вы читали, я не успевал следить за вашими показаниями. Как звали бургомистра – Меньшагин? Он еще жив?
БАЗИЛЕВСКИЙ. Меньшагин ушел вместе с германскими войсками при отступлении, а я, конечно, остался, и судьба Меньшагина мне не известна.
ШТАМЕР. Можете ли вы назвать какого-нибудь свидетеля, который бы присутствовал при этих расстрелах или наблюдал за ними? (…)
БАЗИЛЕВСКИЙ. Нет, такою лица, которое видело непосредственно, я не могу назвать".
Кредит Базилевского, и без того невысокий, был окончательно подорван вопросом Штамера, был ли он репрессирован за сотрудничество с немцами. Базилевский был вынужден ответить: "Нет,
"ШТАМЕР. Вы находитесь сейчас на свободе?
БАЗИЛЕВСКИЙ. Не только нахожусь на свободе, а, как докладывал, являюсь профессором и в настоящее время двух высших учебных заведений.
ШТАМЕР. То есть вы снова служите и пользуетесь уважением?
БАЗИЛЕВСКИЙ. Да".
Следующим свидетелем обвинения был профессор судебной медицины Софийскою университета Марко Марков. Эта фигура в высшей степени любопытна, и вот почему. За полтора года до Нюрнберга Марков предстал перед болгарским судом в качестве обвиняемого по статье 2-й "Декрета-закона о народном суде над виновниками вовлечения Болгарии в мировую войну против союзных народов и за злодеяния, связанные с ними". Вместе с ним на скамье подсудимых находились еще пять человек, обвинявшихся по той же статье того же закона, а именно: судмедэксперт Георгий Михайлов, три духовных лица (бывший начальник культурно-просветительского отдела Святейшего Синода архимандрит Иосиф Диков, бывший главный редактор "Церковного вестника" архимандрит Стефан Николов, бывший ректор Софийской духовной семинарии архимандрит Николай Кожухаров) и бывший директор Национальной пропаганды Борис Коцев. Маркову вменялось в вину участие в международной экспертизе катынских захоронений. Михайлову же – участие в аналогичной экспертизе в Виннице; остальные побывали в Виннице в качестве представителей общественности и впоследствии включились в соответствующую пропагандистскую кампанию. Так вот: самое поразительное, что Марков и Михайлов были болгарским судом оправданы, а священнослужители и директор Национальной пропаганды осуждены. Полагаю, налицо явная сделка, к тому же лично Марков исследовал один-единственный труп. Напомню также, что против вызова защитой другою эксперта международной комиссии, профессора Франсуа Навиля, советское обвинение резко возражало. А ведь профессор Навиль – единственный в составе комиссии» представитель нейтральной страны.
Материалы софийского процесса интересны еще и тем, что судьи пришли к выводу о полной идентичности катынских и винницких захоронений. Как сказано в одном из документов, "Винница является копией Катыни". И далее: "…авторы убийств в Катыни и Виннице исходили из одной и той же среды. Об этом свидетельствует один и тот же способ убийств – выстрел в затылок, один и тот же способ зарытия трупов и способ маскировки кладбища – - насаждение деревцев".
Как видим, затея Бурденко приписать немцам винницкие расстрелы реализована в материалах софийского процесса, вот только эффект достигнут прямо противоположный.
Выяснением дальнейшей судьбы Маркова я, честно говоря, не занимался. Могу лишь сослаться на письмо Г. Суперфина, который сообщил мне в сентябре 1989 года: "После всех своих признаний он, кажется, все равно исчез. Семья, говорят, живет в Софии и никаких сведений о нем не имеет".
Из пространных показаний болгарского эксперта приведем ответы на три ключевых вопроса Штамера.
"ШТАМЕР. Согласно вашему протоколу о вскрытии, на вскрытом вами трупе польского офицера имелась одежда. (…) Какая одежда была на этом офицере – зимняя или летняя?