Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях
Шрифт:
Во исполнение решения Политбюро от 4 декабря на следующий же день, 5 декабря, было принято соответствующее постановление СНК СССР. Переселение проводилось согласно положению о спецпоселках и трудовом устройстве осадников. Инструкция о порядке переселения была утверждена Берией 29 декабря, то есть после обсуждения проблемы со Сталиным и одновременно с решением об ускорении рассмотрения следственных дел на военнопленных. Срок же окончания выселений был установлен на 15 февраля, когда форсировалось составление «контрольных справок» на пленных, предваряющее окончательное решение их судьбы.
Ссылка и принудительный труд были в СССР карой, предусмотренной Уголовным кодексом. К концу 30-х годов они применялись уже вне уголовного права и носили характер не только политических, классовых репрессий в отношении «социально опасных
Достаточно устоявшиеся, длительные традиции межэтнического сосуществования, чувство общности истории и социального порядка, умение находить способы разрешения конфликтов в условиях совместного функционирования в рамках единого административно-хозяйственного организма были наработаны благодаря устоявшимся локальным связям и исторически обусловленному сожительству этнических групп. Межэтническая интеграция была особенно развита в Западной Белоруссии. На обеих территориях ситуация была осложнена классовыми антагонизмами в специфических условиях: угнетающая нация одновременно была носителем классового угнетения, классовая дифференциация накладывалась на подспудные конфликты, трактуемые в конфессиональных и этнических категориях. Существовала некая социокультурная дистанция между разными группами населения. Однако преобладали позитивные элементы отношений национальных меньшинств, поэтому понадобились весьма энергичные, политически подогреваемые, специально разжигаемые действия, направленные на обострение межнациональных отношений, на достижение большего дисбаланса в контактах нацменьшинств — усиливаемая реактивность населения, целенаправленная антагонизация, ускоряемая дезинтеграция и разрыв вековых связей. Искусственная унификация этнической структуры региона, проводимая жесткими, противозаконными и строго засекреченными методами, несла с собой множество трагедий для населения.
Акция, которая должна была проводиться по БССР и УССР одновременно, намечалась на 10 февраля. До этого момента соблюдалась строжайшая конспирация, под благовидным предлогом (инвентаризации хозяйств и т.п.) составлялся полный список осадников и членов их семей. Подлинные мотивы этого разглашать категорически запрещалось.
О списках, сроках, методах и т.д. сообщалось только первым секретарям обкомов. Руководители республиканского аппарата НКВД получали в помощь партийный и комсомольский актив и представителей местной администрации. В Западной Белоруссии, например, было создано 37 оперативных участков и 4.005 троек, подкрепленных из восточных районов представителями областных инстанций в количестве 2.289 чел., 6.718 красноармейцев и милиционеров, а из западных районов — 4.632 представителями руководства НКВД, милиции и ВКП(б), 15.225 рабочими. Их прибытие на места предписывалось обставить так, чтобы гарантировать полнейшую конспирацию и ничем не обнаружить планируемую акцию, а при проведении инструктажей «проявить особую бдительность», дабы не было проявлений сочувствия — для чего более чем 50 тыс. чел объявлялись «врагами народа» — и случаев бегства, в том числе женщин и детей{81}.
Инструкция наркома Л. Цанавы детально прописывала сценарий задержания: приказать всем одеться, затем сообщить, что на основании решения правительства семья переводится в другую область (не указывая, куда), там получит необходимые средства и возможность работать и т.д. Разрешалось брать одежду, обувь, деньги, домашнюю утварь, месячный запас продовольствия — но не более 500 кг на семью. На сборы давался час-другой, а то и полчаса. Предписывалось действовать решительно, жестко, без шума.
Согласно отчету Л. Цанавы первому секретарю ЦК КП(б)Б П.К. Пономаренко, акция началась на рассвете 10 февраля и закончилась в то же день, охватив 50,7 тыс. чел. Но из-за лютого мороза (37—42°) и снежных заносов загрузка 32 эшелонов растянулась на четыре дня. Первыми жертвами стали дети и старики, умершие от переохлаждения уже в эти дни, другие — в ходе недель транспортировки в старых, необорудованных товарных вагонах с зияющими щелями, часто без воды и пищи.
Согласно отчету Цанавы, более трехсот участников проведения этой операции серьезно обморозили конечности. Секретарь Ошмянского райкома КП(б)Б Лебедь отметил и такой факт: конвоировавший
По признанию самого Берии, за 1940—1941 гг. в пути умерли 11 тыс. депортированных{84}.
Кампания по выселению осадников и лесников вызвала значительную напряженность среди населения, начался забой скота, появились попытки скрыться. Политбюро ЦК КП(б)У 16 февраля решило организовать разъяснительную работу среди населения, провести собрания по селам, представляя осадников как «кулаков» и «злейших врагов трудового народа»{85}, А тем временем готовилась новая массовая депортация польского населения самых разнообразных социальных категорий — членов семей пленных, принадлежавших к разным слоям и классам, к различным политическим силам общества.
Молох массовых репрессий, жестокого террора под маркой борьбы с «буржуазно-националистическими» и «враждебными» элементами, нацеленных на разрушение прежних государственных структур, общественно-экономических и политических связей, не щадил никого.
Следующая инициатива по части «зачистки» инкорпорированных территорий исходила от Н.С. Хрущева, была поддержана Берией и приобрела форму рассмотренного и принятого на Политбюро 2 марта 1940 г. решения «Об охране госграницы в западных областях УССР и БССР»{86}. В нем были пункты о создании 800-метровой погранполосы и связанных с этим мероприятиях, об ее «оборудовании», в том числе отселении людей из населенных пунктов, расположенных в пределах той же территории. Материальный ущерб предписывалось компенсировать.
Однако это решение имело секретную подоплеку: предполагалась депортация 22—25 тыс. семей военнопленных. 10 апреля 1940 г. постановление СНК СССР, утверждая принципы проведения и конкретные технические мероприятия по транспортировке и трудоустройству этой категории репрессируемых, добавило к семьям узников лагерей военнопленных семьи «участников контрреволюционных повстанческих организаций» и лиц, содержавшихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии. В итоге Берия довел цифру «искореняемых» членов семей до 76—100 тыс., а самих семей — до 26 тыс.{87} К этой группе приписали и более 2 тыс. молодых женщин как «проституток».
Вновь были созданы «тройки», в распоряжение которых передавались 3—5 оперативных работников и 15—20 рядовых бойцов из войск НКВД. Еще тщательнее соблюдая «государственную тайну», на рассвете 13 апреля стали «изыматься», доставляться к эшелонам и загружаться в вагоны женщины, дети и старики. Время на сборы было несколько увеличено, конвою рекомендовалось быть менее грубым. Взять с собой или реализовать выселяемые могли до 100 кг на человека. Попытки неподчинения, однако, карались по-прежнему весьма жестко — арестом по обвинению в «антисоветской работе» с передачей дел на ОСО.
Это был очередной акт «экспорта революции», репрессирования по национальному и социально-классовому признаку, ликвидации социального слоя и национальной группы с явными чертами коллективной, круговой ответственности. Как бы на «законных» основаниях «убиралась» значительная часть среднего класса, интеллигенции как носителя польского национального самосознания. На новом месте польское население расселялось, рассредоточивалось на обширных территориях Северного Казахстана, превращаясь в малозначимое, рассеянное, потерявшее социальные связи меньшинство. Его имущество экспроприировалось, передавалось местным властям.