Кавалер Красного замка

Дюма-отец Александр

— В таком случае — прощайте.

И Диксмер подал ей руку, как будто в эту минуту, последнюю и решительную, всякий упрек должен был померкнуть перед возвышенностью жертвы.

Женевьева дрожа дотронулась кончиками пальцев до руки мужа.

— Станьте же ближе ко мне, — сказал Диксмер, — и как только я постучу в дверь Жильбера — пройдите.

— Я готова.

Тогда Диксмер, сжав правой рукой широкий кинжал, левой толкнул дверь.

XLIV.

Сборы кавалера Мезон Ружа

Покуда описанная нами сцена происходила у двери тюремной конторы, ведущей в темницу королевы или, вернее, в первую комнату, занимаемую двумя жандармами, на противоположной стороне, то есть на женском дворе, происходили другие приготовления.

От стены вдруг отделился человек, сопровождаемый двумя собаками, и, распевая модную в то время песню «Ca ira», провел ключами, которые были у него в руках, по пяти полоскам, защищавшим окно королевы.

Королева сначала вздрогнула, но, приняв этот звук за сигнал, тотчас же тихонько отперла окно и принялась за дело гораздо ловчее, нежели можно было предполагать, потому что не раз в слесарной мастерской, где супруг ее когда-то занимался по целым дням, она брала в свои нежные руки инструменты, похожие на тот, на который в эту минуту она возлагала все надежды на спасение. Услышав, что окно королевы отворилось, ключник постучался в окно жандармов.

— А, — сказал Жильбер, посмотрев в стекла, — это гражданин Мардош.

— Он самый, — отвечал тюремщик. — А что, товарищи, кажется, мы славно справляем службу.

— Как водится, гражданин ключник. Кажется, вы не заставали нас спящими.

— Еще бы, — заметил Мардош, — а в нынешнюю ночь надо держать особенно ухо востро.

— А что? — сказал Дюшен, подойдя к окну.

— Отворите окно, расскажу.

Жильбер отпер окно и обменялся рукопожатием с ключником, который успел уже подружиться с обоими жандармами.

— Что такое, гражданин Мардош? — повторил Жильбер.

— А то, что сегодня заседание Конвента было жарковато. Читали вы?

— Нет, не читали. Что же там было?

— Во-первых, гражданин Эбер обнаружил одно дельце.

— Какое же?

— А то, что заговорщики, которых считали погибшими, живехоньки и в добром здравии.

— То есть Делессар и Тьерри, — сказал Жильбер. — Слышал о них; негодяи бежали в Англию.

— А про кавалера Мезон Ружа слышали? — спросил ключник, так возвышая голос, чтобы могла слышать королева.

— Что, разве он в Англии?

— Ничего подобного, во Франции, — продолжал Мардош тем же голосом.

— Значит, воротился?

— Никогда не уезжал отсюда.

—

Вот дерзость-то! — заметил Дюшен.

— Да, порядочная дерзость.

— Ну что же, постараются схватить.

— Разумеется, постараются, да только дело-то, как видно, не совсем легкое.

В эту минуту пила королевы заскрипела, и ключник, испугавшись, чтобы не услышали этого жандармы, наступил на ногу собаке так, что та завизжала от боли.

— Бедная скотина! — сказал Жильбер.

— Ничего, — отвечал ключник, — пускай в другой раз надевает сапоги… Замолчишь ли ты, Жирондист! Цыц!

— Твою собаку зовут Жирондистом, гражданин Мардош?

— Да, пришла в голову такая кличка.

— Так ты говоришь, что… — продолжал Дюшен, который, находясь в тюрьме, слушал все новости с таким же любопытством, как и сами заключенные. — Так ты говоришь, что…

— Ах, да… что это такое… Да!.. Так я сказал, что гражданин Эбер сделал предложение опять перевести австриячку в Тампль.

— Для чего это?

— Гражданин Эбер полагает, что ее перевели из Тампля для того, чтобы ее удалить от надзора Парижской коммуны.

— Да, кажется, кстати, и от покушений Мезон Ружа, — прибавил Жильбер. — Что ни толкуй, а есть подземелье.

— Вот это именно и отвечал господин Анрио; но гражданин Эбер сказал, что коль скоро дано предостережение, то нечего и опасаться, что Марию-Антуанетту можно содержать в Тампле с меньшими предосторожностями, нежели здесь. Оно и действительно, Тампль будет понадежней Консьержери.

— А, право, лучше было бы, если бы ее отвезли в Тампль, — сказал Жильбер.

— Понимаю, тебе наскучило караулить.

— Нет, жалко видеть ее.

Мезон Руж сильно закашлялся, потому что пила, глубоко зайдя в железо, очень завизжала.

— И на чем же решили? — спросил Дюшен, когда кашель ключника утихнул.

— А решили на том, что если она останется здесь, то немедленно начнется суд над нею.

— Бедная женщина! — промолвил Жильбер.

Дюшен — потому ли, что слух его был тоньше, нежели слух товарища, или потому, что рассказ Мардоша не так сильно занимал его внимание, — но только он наклонился, прислушиваясь, что делается за ширмами.

Ключник заметил это движение.

— Теперь ты понимаешь, гражданин Дюшен, — сказал он с живостью. — Покушения заговорщиков будут тем отчаяннее, что им мало остается времени, чтобы исполнить их. Надо удвоить надзор, господин жандарм. Заговорщики замышляют, не более не менее, как ворваться силой в Консьержери, перебить всех и добраться до королевы… то есть я говорю, до вдовы Капет.