Кавалер Ордена Золотого Руна
Шрифт:
Бывший прапорщик-рубака, со словами: "Хелло, Арчибальд!" — ударил родственника по полушерстяной костистой спине. Родственник также радостно хлопнул по спине рубаку. И долго они били друг друга по спинам, восклицая: "Хелло, хелло!" — в то время как остальные Спиваки стояли вокруг и одобрительно качали головами. И только почувствовав ломоту в спине, бывший прапорщик уступил место другим.
Спивак-милиционер расцеловался с родственником, предварительно взяв под козырек. Курагент, в карманах которого уже шелестели воображаемые доллары, раздвинул
— Добро пожаловать, чем Бог послал!
Инкассатор, державший на руках девочку, ловко отпихнул боярина и протянул ребенка американцу.
И тут произошло то, чего не ждал никто из Спиваков, произошло невероятное. Арчибальд поцеловал девочку и растерянно посмотрел на родичей. Его маленькое лицо покривилось и он тихо сказал:
— Я не имею на жизнь!
— Хелло! — крикнул не расслышавший дурак-прапорщик. — Хелло, старина!
— Тише! — закричали перепуганные Спиваки. — Что он сказал?
— Я не имею на жизнь, джентльмены! — грустно повторил американец. — И вот я приехал к вам.
На этот раз расслышали все, даже старина-прапорщик.
— Приехали к нам? — спросил курагент, заметно волнуясь. — Жить?
— Жить, — подтвердил Арчибальд.
Тут инкассатор пугливо перенял девочку к себе на руки. А курагент, который был по совместительству еще и гостиничным агентом, с привычным бессердечием вскричал:
— Свободных номеров нет!
И, расталкивая родственников, он побежал с вокзала, крича, что загружен и не имеет времени на пустые разговоры с разными отрицательными типами. Лицо Арчибальда еще больше затуманилось, и он закрыл его руками.
С удивлением и страхом смотрели отечественные Спиваки на Спивака заокеанского. Родственное кольцо, сомкнутое вокруг американца, стало разжиматься.
Творилось непонятное дело. Плакал человек в чудном полушерстяном костюме, барской шляпе и вековом воротничке "дакота".
— Мы имеем тут налицо, — сказал вдруг марксист тоном пророка-докладчика, — типичный результат анархии производства и нездоровой конкуренции. Мы имеет перед собой на сегодняшнее число дитя кризиса.
Когда Арчибальд отвел руки от лица, на перроне уже никого не было.
Пять дней он кочевал по городу, переходя от одного родственника к другому и возбуждая своим аппетитом и чистеньким видом отвращение к капиталистической системе. Особую гадливость вызывало то, что великий Арчибальд умел только торговать. Спиваки уже забыли, как жадно внюхивались они недавно в старинный колониальный воздух коммерции. А на шестой день отрицательный тип был отправлен назад, в Североамериканские Соединенные Штаты.
Билеты обошлись Спивакам в шестьсот три рубля ноль восемь копеек, и эта рана зияет до сих пор.
В ресторане киевского вокзала гремела "Кукарачча". В оркестре царили такая мексиканская страсть и беспорядочное воодушевление, что больше всего это походило на панику в обозе отступающей армии. Под эти жизнерадостные звуки, среди пальм, заляпанных
За крайним столиком, под табличкой "На пол не сморкать!", сидел Арчибальд Спивак. Вот уже четвертый час он беспробудно пьянствовал: 150 граммов "Столичной" и салат "Демисезон" практически превратили его в командированного совслужащего.
Номер "У самовара я и моя Маша" был встречен радостным воем. Зазвенели стаканы "за Машу", застучали в объятиях лбы. Несколько человек в пиджаках и украинских рубашечках, не выпуская из рук портфелей и чемоданов, делали пьяные попытки танцевать румбу. Вдруг оркестранты, положив инструменты на стулья, поднялись и запели постыдными голосами:
Маша чай мне наливает,
И взор ее так много обещает.
При этих словах Арчибальд уронил голову в тарелочку с надписью "Кто не работает, тот не ест!" и зарыдал.
— Ну-ну, милейший, — приподнял его за плечи только что подсевший сосед, — не утирайте лицо лозунгами.
— Лозунгами? — повторил Арчибальд, размазывая по щекам капустную стружку.
— Этими словами, — незнакомец постучал кончиком ножа по тарелочке, — апостол Павел уговаривал рабов проявлять трудолюбие и сознательность.
— Но почему, — трясущимися губами пролепетал Спивак, — почему они танцуют с чемоданами в руках?
Сосед — ладный, относительно молодой человек с седыми висками — на секунду задумался:
— Видите ли, раз уж играет джаз, то хорошо бы и потанцевать. Но оставить чемоданы у столика нельзя — украдут. Можно, конечно, взять носильщика, чтобы танцевал рядом, но это не всякому по карману.
— А почему у вас духи продают в комиссионных магазинах?
Сосед внимательно посмотрел на Спивака и отчетливо произнес:
— Остап Бендер, сын турецко-подданного, интеллигент свободной профессии. С кем имею честь?
— Арчибальд Спивак, американец, бывший коммерсант, сейчас безработный, — неожиданно для самого себя внятно и быстро проговорил несчастный соискатель родственников.
Официанты нежно волокли к выходу распоясавшегося банщика, но орал он, почему-то, обращаясь к музыкантам: "Вы не гордитесь, что вы поете! При коммунизме все будут петь!"
— Знаете, — медленно начал Остап, — если бы Эдисон вел такие разговоры, не видать миру ни граммофона, ни телефона. Но я буду откровенным… — он щелчками сбивал головки засохших цветов. — Скажем так: приехав в эС-эС-эС-эР, вы поступили безумно… храбро.