Кавалер Золотой Звезды

Бабаевский Семен Петрович

После того как в доме остался один Сергей, пришел шофер и сказал:

— Сергей Тимофеевич, уже началось. А как же мы? Поедем в Рощенскую?

— Да, поедем!

Сергей стал одеваться.

Откуда-то издалека, очевидно из-за Кубани, долетела песня. Она была слабая и то стихала совсем, то снова крепла. Была ранняя предутренняя пора, а Усть-Невинская уже проснулась. Низко, на закате, висела луна. Свет падал наискось — оттого с одной стороны белых крыш темнела тень наподобие козырька, а с другой, обращенной к луне, снег так блестел, что даже вспыхивали искорки… Та самая песня, что возникла за Кубанью, теперь была уже

на площади, и басы так ревели, что женские голоса как ни старались, а взлететь наверх не могли… В той же стороне, только в разных местах, играли две или три гармони, слышались девичьи голоса, припевки, частушки, только слов нельзя было разобрать… Было очевидно, что народ только-только начинал собираться, и по всей станице уже плыл тот особенный гул, какой бывает разве только на рассвете летом, в разгар косьбы. Петухи, как бы испугавшись, что проспали утро, горланили во всю мочь, лениво перекликались собаки. Вдруг вывернулись из-за угла сани в упряжке горячих коней и понеслись, как вихри, разметая снег. Кучер привстал и так усердно погнал лошадей, точно вез невесту и жениха. В санях сидела шумная компания — мужчины и женщины, а над их головами трепетал флаг на коротком древке… Затем из-за угла выскочили вторые сани в сопровождении трех верховых в бурках, — кони под ними не скакали, а танцевали, бросая копытами снег.

Сергей сказал Ванюше, чтобы выезжал со двора, сел в машину и тоже поехал на площадь…

В школе, где уже началось голосование, все окна, выходившие на площадь, были освещены. У подъезда останавливались сани, запряженные разгоряченными лошадьми, и приехавшие шли гурьбой в школу; подлетали всадники, — со всех улиц сюда стекался народ.

— Сережа, а я уже проголосовала!

Это сказала Ирина. Сергей задумался и не слышал, как она подошла. Ее большие темные глаза светились тревожной радостью.

— Надеюсь, не вычеркнула мою фамилию? — шутя спросил Сергей.

— А это, Сережа, тайна, — в тон ему ответила Ирина и потупила взгляд.

— А из сердца вычеркнула? Или это тоже тайна?

— Нет, это не тайна… Хотела вычеркнуть, а не смогла… Не жить мне без тебя…

Сергей взял ее под руку, и они пошли через площадь. Шли, а куда — и сами не знали. Только в каком-то переулке, на окраине станицы, остановились у плетня. Сергей взял с изгороди снег и стал сжимать его в горячей ладони.

— Сережа, как тебе ездилось? Я так ждала…

— И неправда…

— Не веришь?

— Хотелось бы поверить…

— А что же мешает?

— Так… всякие глупые мысли. — Сергей взял Ирину за плечи сильными руками и посмотрел ей в глаза. — Скажи мне… только правду скажи: зачем тогда приходил к тебе Грачев?

— Я так и знала, что ты спросишь.

— И уже приготовила ответ?

— Ничего я не готовила. — Ирина склонила голову ему на грудь и минуту стояла молча. — Сереженька, милый, ничему ты не верь… Тебя я одного и люблю и любила, и если б не было тебя, то и весь свет мне был бы не мил… Помнишь, я тогда сказала, что напрасно тебя полюбила, а теперь вижу, что жить без тебя не могу…

— Ну, почему к тебе Грачев приходил?

— Все, все расскажу, потому что ничего от тебя не скрываю… Сережа, он хочет, чтобы я работала диспетчером на гидростанции, и взялся меня обучать…

— Тебя?

— Да… А что? Разве нельзя, Сережа?

— Почему ж нельзя? Можно, это даже похвально, если только в самом деле так…

— Так,

так, верь мне, Сережа. И я согласилась… Но Виктор еще хотел, чтобы все это было скрыто и чтобы ты ничего не знал, а я так не захотела и сказала ему, чтобы из этого никакого секрета не делать…

— А зачем же он об этом просил?

— Не знаю, только я на это не согласилась. И я рассказала бы тебе все еще тогда, на птичнике, но ты уехал… Сережа, ну, не сердись. Не будешь сердиться, скажи?

— Да как же мне на тебя сердиться? Вот поговорил с тобой — и от сердца отлегло.

— А болело сердечко?

— Болело, — сознался Сергей.

— А теперь тебе хорошо?

— Да!

— И мне хорошо! — Она снова склонила голову ему на грудь. — Сережа, я уже многое изучила, поняла, я быстро усваиваю, и ты знаешь, как будет хорошо, когда я стану работать… Ты будешь ко мне приезжать, а я кончу смену, и мы пойдем с тобой в степь… Нет, лучше по берегу Кубани…

— Послушай, что я тебе скажу.

— Что? — Ирина испуганно подняла голову. — Что-нибудь нехорошее?

— Да ты чего испугалась? — Сергей обнял ее и, глядя ей в глаза, сказал: — Учись, я одобряю… Но посмотри на небо. Уже рассветает. Скоро наступит день, взойдет солнце. И ты запоминай и это утро, и этот день: сегодня мы станем мужем и женой… Вот это я и хотел тебе сказать. Ну, что ты приуныла?

— Так сразу, Сережа?

— Да разве ж это сразу? Эх ты, на словах смелая, а уже испугалась… Нет, Иринушка, голубка ты моя, пойми, что так дальше мы жить не сможем… Да и любить тебя на бегу трудно, — не любовь это, а каторга.

— Сережа, — сказала Ирина совсем тихо, — давай подождем до весны. Я кончу учебу… И я согласна: пусть уж с этой минуты все будет так, как ты сказал… Считай меня своей женой… но…

Сергей нахмурился.

— Ну, Сережа, это же все равно… Ну, милый, хочешь, поцелую тебя, как жена, а поженимся через два месяца. — Она приподнялась на цыпочках и поцеловала Сергея. — Вот видишь, какая я смелая!

— Нет, нет, и поцелуй твой принимаю, и в душе согласен с тобой, а только поженимся сегодня — и ни днем позже! Сейчас же пойдем к твоей матери, а потом к моим родным — и всему конец!

А над станицей вставал морозный рассвет, небо было чистое и розовое, — где-то за горами уже всходило солнце.

Глава XXVIII

Долго от Рубцова-Емницкого не было никаких вестей. Только двенадцатого февраля наконец пришла телеграмма, извещавшая, что изоляторы, крючья, шнуры, лампочки и провода уже находятся в пути, а электрические моторы и еще кое-какое оборудование будет отправлено к концу месяца. Через неделю груз прибыл на станцию Невинку. Сергей в тот же день выехал в Усть-Невинскую, велел Савве спешно снарядить обоз, а сам заскочил на гидростанцию к Виктору.

К тому времени монтажные работы заметно продвинулись вперед. Посреди просторного здания лежало массивное тело гидротурбины, а по соседству возвышался на фундаменте генератор. Вдоль стены были установлены какие-то железные каркасы и мраморные доски, — во всем машинном отделении казалось теперь и светлей и уютней. В стене вблизи турбины была пробита дыра, в которой уже спускалась опоясанная тросами водонапорная труба.

— Виктор! Едем! — крикнул Сергей, увидев Грачева.

— И куда все торопишься? — Виктор пожал Сергею руку. — Что случилось?