Кавалер Золотой Звезды

Бабаевский Семен Петрович

По улице, навстречу обозу с цементом, шли сытые и тяжелые волы с саженными рогами. Они тянули высокий воз сена — аромат травы и сухих цветов долго стоял над хатами. Вдыхая пряный запах, Ирина думала о приглашении Саввы. Она понимала, что Савва пригласил ее не иначе, как по просьбе Сергея, и ей хотелось, чтобы этот вечер пришел быстрее. Мысленно она то была у Саввы, то примеряла новое платье, которого Сергей еще не видел. Задумавшись, бесцельно смотрела на солнечную сторону улицы. Там, под плетнем, грелись крупные, как индюшки, куры, — иные копошились и били крылом о ногу, иные же сладко дремали, затянув глаза, как бельмом, белой пленкой.

Обоз выехал

за станицу. Рядом со штабелями древесины стояло низкое, как кошара, здание лесопилки, и песня пилы теперь звучала с исключительной силой. Кубань не шумела, не точила каменистые берега. Она давно обмелела и приутихла, будто прислушивалась к голосистым звукам лесопилки. По реке, как эхо, летели то звон плотничьих топоров, то хлопки падающих досок, то слабый стук вальков о мокрое белье, то гоготание гусей, то голоса детей. Гуси плавали последние дни и потому гоготали сильно и звонко. Веселая стая их ударила крыльями о воду, как в ладоши, оставила на реке пушинки и полетела низко-низко над обозом, так что Ирина видела прижатые к хвосту красные и еще мокрые лапки… А день был красочно-светел, воздух неподвижен и горяч; пахло переспелыми дынями, зимними яблоками и сосновой стружкой.

Глава II

В один из погожих дней Сергей Тутаринов не выехал в район и с утра начал принимать посетителей. Он распахнул окна, смотревшие на юг, за Кубань, и только что сел за стол, как в кабинет не вошел, а вскочил Рубцов-Емницкий, одетый уже по-осеннему. На нем были новые сапоги, тоже тупоносые, только не из парусины, какие он носил летом, а из мягкой кожи; и не косоворотка с украинской вышивкой в ладонь, а суконная рубашка со стоячим воротником и с нашитыми на груди, в виде мешочков, карманами; новый плащ с капюшоном, с карманами вовнутрь, был не прежнего серого цвета, а ярко-коричневый, как сухие листья каштана…

Взволнованно-радостный, Рубцов-Емницкий приветствовал Сергея сперва улыбкой, а потом крепким пожатием руки. При этом он взглянул в окно на горящие под солнцем цинковые крыши, на зацепившуюся за трубу паутину.

— Ах, и что за чудо погода! — воскликнул он. — Ведь это же царственная осень! Погляди, Сергей Тимофеевич, какие повсюду лежат краски! А этот без конца и края летящий шелк! Нет, такая погода просто балует кооператоров!

— Почему же она балует только кооператоров? — спросил Сергей. — По-моему, такая теплая осень всем приятна.

— Всем — это да! Но нам, для ясности, — людям торгующим, — это же просто благодать! В Москве снег, метели, а у нас такой погожий день.

— Лев Ильич! — перебил Сергей. — О погоде поговорим после. Ты давно приехал?

— Только сейчас с поезда.

— Ну, рассказывай, как там, в Москве? Все закупил?

— Закупил? — Рубцов-Емницкий усмехнулся. — Такое слово не подходит. — Он снял плащ, сел ближе к Сергею и тяжело вздохнул. — Сережа, не закупил, а добыл, заполучил, заимел, из зубов, для ясности, вырвал, да и то не по всем нарядам. — Рубцов-Емницкий стал рыться в портфеле. — И итог все ж таки неплохой — турбина и генератор держат маршрут на Усть-Невинскую. Сам ездил на Урал и погрузил… А ты знаешь, что такое достать на Урале вагон? Но Рубцов-Емницкий раздобыл и вагон. У меня там завелся дружок…

— Ты все обзаводишься дружками? А что же с остальными нарядами?

Рубцов-Емницкий вынул из портфеля бумаги.

— Вот они, уже с резолюциями… Министр электропромышленности оказался такой внимательный, просто на редкость приятный человек. В министерстве меня каждая секретарша теперь знает. Тоже очень приятные

женщины. Познакомились мы, можно сказать, на деловой почве… Даже одного дружка там нажил — милейший характер.

— Опять дружок?

— Без них в нашем деле нельзя… Да, так вот, с министром у меня дела решились по-хорошему и быстро. Но эти резолюции не министра, а главка. Министр позвонил начальнику главка, а вот там я и завяз. Прибыл в главк, и пришлось, для ясности, покружиться. Начальника еще нету, а секретарша попалась не женщина, а прямо скажу — черт. Я сижу и, жду. Вижу, мимо меня так важно прошел начальник, я — за ним. «Обождите, гражданин». Жду. А телефоны уже мучают секретаршу. Начальник в кабинете сидит, а она всем отвечает, что начальника нету… И это на моих глазах такой обман. Тут я не мог сдержаться, отстранил секретаршу вежливо — и в кабинет… Там и состоялся у меня крупный разговор, а все ж таки резолюции заполучил. — Рубцов-Емницкий тяжело вздохнул. — Ты знаешь, что он мне сказал? Все колхозы точно сговорились насчет строительства станций — едут и едут. Говорю ему, что не сговорились, а так, строим по плану… Пожил я там немного — в главке тоже появились дружки, а все ж таки ни электромоторов, ни лампочек, ни кабеля, ни провода, ни изоляторов отгрузить так и не смог.

— Почему?

— По причине разбросанности баз. Главк-то в Москве, а электрооборудование, для ясности, приходится получать и в Житомире, и в Киеве, и в Риге, и в Ленинграде, а я не мог разорваться. Хорошо, что сумел проскочить на Урал. — Рубцов-Емницкий горестно улыбнулся. — Это как в песне поется: «Дан приказ: ему на запад, ей в другую сторону…»

— Придется ехать и в другую сторону, — сказал Сергей, рассматривая наряды.

— Да я готов лететь хоть на край света! Сережа, помнишь нашу первую встречу? Я еще тогда предвещал и говорил, что с тобой-то мы сможем смело…

— Только ты желал видеть меня не в этом кабинете?

— Ну, то, чего я желал, — дело прошлое. — Рубцов-Емницкий придвинул стул. — Главное — мы вместе вершим одно большое дело… Да, так вот в чем суть вопроса. Я могу выехать в эти города хоть завтра и даю слово, что все оборудование будет представлено, но мне нужно, для ясности, взять с собой, — буду называть вещи своими именами, — некоторый вес сливочного масла… Сережа, черкни писульку на сырзавод, чтобы там все обделали без лишних мыслей…

— Это зачем масло?

— Наивный вопрос. — Рубцов-Емницкий смущенно улыбнулся. — Электрооборудование будет быстрее двигаться.

Сергей встал.

— А без масла не можешь?

— Могу, но… убыстрять же надо движение.

— Убыстрять? Так и дурак сможет убыстрить. — Сергей сел за стол. — Вот что, Лев Ильич: ты дал слово работать честно — сдержи! Никакого масла ты, конечно, не получишь, а выедешь завтра. Даю тебе месяц сроку. Чтобы через тридцать дней все оборудование было в Усть-Невинской. Сможешь?

— Значит, без всего?

— Да.

— Трудновато будет, но попробую. Убыстрения не получится…

Рубцов-Емницкий любезно простился и вышел.

«Странный человек, — подумал Сергей. — А слова-то какие? «Некоторый вес»… «Черкни писульку»… «Обделать без лишних мыслей»… Черт знает на каком это языке!»

Гремя толстой, из груши, палкой и немного прихрамывая, вошел Федор Лукич Хохлаков. Он, молча, с достоинством протянул руку Сергею и сказал:

— Сергей, что-то ты очень быстро обзавелся приемной. Там у тебя диваны появились, круглый стол, цветы, газеты на столе — как все одно в каком министерстве… Неужели ты этому научился на фронте?