Кавалеры
Шрифт:
В Эперьеш мы прибыли во второй половине дня и порешили заночевать на постоялом дворе, а утром на лошадях отправиться в Лажань на свадьбу. Все послеобеденные часы Чапицкий был чем-то занят, он без устали бегал по городу, обливаясь потом.
Я увиделся с ним только за ужином и очень удивился: он сидел совсем сонный и радостно повторял:
– Эх, ну и высплюсь же я сегодня!
– Выспитесь?! И это в ночь накануне свадьбы? Никогда не слышал ничего подобного.
– А что ж тут удивительного?
– возразил он спокойно.
– В свадебную-то ночь все равно будет не до сна.
Утром Эндре рано
Чапицкий взглянул на часы.
– Черт возьми! Нам бы следовало уже быть в пути.
Готов побиться об заклад, что сейчас там уже начали одевать невесту.
– Так что же, едем! Экипаж готов?
– Ждет нас у ворот. По дороге к нам присоединятся и остальные гости, а в Ортве - мой отец и младшая сестренка.
Я соскочил с постели.
– Сразу ли мне одеться к венчанью или там на месте можно будет?
– спросил я.
– О, конечно! У родителей моей невесты, по крайней мере, пятьдесят комнат.
«По крайней мере, пятьдесят!» Черт побери! Это уж не шутка!
В еще большее изумление привел меня прекрасный экипаж, ожидавший нас перед постоялым двором. Четверка норовистых рысаков в нарядной сбруе рыла копытами землю, кусала удила, гордо закидывала головы, потряхивая гривами, украшенными бантиками.
– Ну и ну! Чей это шикарный выезд?
– Сейчас - наш.
– Ваш?
– Не совсем, - отклонил мое лестное предположение Чапицкий с грустной усмешкой, - но не все ли равно! Ведь не может же Чапицкий везти невесту в парном экипаже. Чапицкие - четырехконный род.
Трактирный слуга погрузил наши чемоданы, которые загромоздили весь небольшой изящный экипаж. По дороге мы останавливались у нескольких лавок - количество свертков все росло. Из цветочного магазина нам вынесли корзину цветов. Когда мы остановились у Ссудного банка, Чапицкий сам поднялся наверх и немного погодя вернулся с большим черным футляром.
– Теперь можно ехать, осталось только купить ленточки на поводья да маленькие букетики на кнуты.
Дорога шла на Шовар. По правую руку от нас виднелся лесной домик, на который Чапицкий указал мне как на главнейшую достопримечательность Эперьеша; три поэта посвятили ему свои поэмы. То там, то сям попадалось что-нибудь, достойное обозрения. Красивый комитат - подлинный сад! Один парк следует за другим, один замок сменяет другой. Неясно только, где же земли, принадлежащие владельцам замков и английских садов.
Справа и слева на белых лентах проселочных дорог, которые, словно ручейки в реку, вливаются в тракт, чернели, одни ближе, другие дальше, господские экипажи. Некоторые из них были так далеко, что казались медленно ползущими жуками-рогачами, в тех же, что были поближе, цветные зонтики указывали на присутствие дам.
Чапицкий знал всех наперечет.
– Они все едут на свадьбу, - приговаривал он, - Вот госпожа Недецкая с двумя дочерьми. Одна из них - подружка невесты. А вон там, у кустарника, четверка чалых дядюшки Миклоша Богоци. Это пожилой балагур и весельчак. В любой компании - душа общества.
– Вероятно, остроумный человек?
– Да нет, но он восхитительно подражает далекому
Следовавшие непосредственно за нами экипажи мы поджидали у перекрестков. Чапицкий спрыгивал на землю и по очереди обнимался со своими родичами и земляками, а с теми из них, кто исповедовал лютеранство, еще и целовался. Какой-то веселый господин сгреб Чапицкого в объятья, так что у того кости затрещали.
– Сервус! [4] Как поживаешь, писака?
– проговорил он по-словацки.
Надо сказать, что язык комитата Шарош весьма смешанный. Например, уже и в старое время говорили так: «Гони-ка вон ту кравичку на эту лугу» (гони-ка вон ту коровенку на этот луг), - а ныне, после того как шарошанцы, объездив весь свет вплоть до Америки, вернулись домой, их речь стала пестрить еще и английскими словами.
Встречаясь с земляками, Чапицкий знакомил и меня с некоторыми из них.
4
Сервус– принятое в Венгрии приветствие, предполагающее обращение на «ты».
– Господа Прускаи, - сказал он, представляя мне двух краснощеких джентльменов, - из рода Ташш [5] . И могут доказать это, - восторженно добавил Чапицкий.
– Ну, этого, пожалуй, не докажешь, - смеясь, возразил один из Прускаи, принадлежавших к роду Ташш, - однако и вы не смогли бы доподлинно доказать, что мы не происходим от них.
В фаэтоне, запряженном четверкой вороных, среди множества коробок и шкатулок восседала госпожа Слимоцкая со своими дочерьми. Что за очаровательные создания! Миленькие вздернутые носики, пикантно неправильные и вместе с тем такие хорошенькие и свеженькие личики!
5
Ташш– вождь одного из семи венгерских племен, в конце IX в. вторгшихся под предводительством Арпада на Паннонскую низменность, где позднее и возникло венгерское государство.
– Вдова Слимоцкая, - пояснил мне коллега, - знатная особа! Она из рода Кунд; их герб - щит, разделенный на семь частей в память вождей семи племен.
Продолжательница древнего рода - вдова Слимоцкая играла в фаэтоне с дочерьми в карты и по временам разглядывала в лорнет окрестности. Словом, семейство Слимоцких вид имело весьма респектабельный.
Подъезжая к четвертой деревне, длинная вереница фаэтонов, ландо, бричек, дрожек превратилась уже в настоящую процессию, медленно извивавшуюся по дороге. Мы перекликались, обгоняли, останавливали друг друга. У каждого была при себе бутылка коньяку или серебряная сигарница с гербом, наполненная гаванскими сигарами.