Кавалеры
Шрифт:
– Какое прекрасное животное!
– восхищенно воскликнул Домороци.
– Годовалый, что ли?
– Право, не знаю, милый братец, - нерешительно ответил Чапицкий, - Если не ошибаюсь, это даже не мой, а так, забежал сюда. Эй ты, бездельник, - окликнул он подростка, облокотившегося на балюстраду террасы, - ведь это, кажется, не наш конь?
– Как же так не наш? Наш, наш, - затараторил слуга по-словацки.
– Выходит, что мой жеребенок, - нехотя согласился старик Чапицкий, смущенный тем, сколь плохим хозяином он себя проявил.
Однако именно этим он и поразил меня. Каков барин! Не ведая счета богатству, он не
На верхней ступеньке террасы гостей ожидала барышня Мари. В короткой розовой юбочке, она напоминала нежный распускающийся цветок: черные глазки ее поблескивали, как у ящерицы. Чуть поодаль, как и полагается по этикету, стояла воспитательница, словно придворная дама, место которой позади принцессы. Воспитательница эта - миловидная, хотя уже немолодая женщина, звалась мадам Врана; однако в доме Чапицких ее надлежало называть (конечно, тщеславия ради) мадам Врано. На самом же деле пани Врана была бедной родственницей хозяев из комитата Сепеш, полусловачкой-полунемкой по происхождению, которая с тех пор, как умерла госпожа Чапицкая (урожденная Мотешицкая), вела хозяйство и воспитывала девочку.
Юная Мари сделала грациозный реверанс.
Отец любовно представил ее тем из гостей, кто еще не знал девушку:
– Моя дочь Мари… мисс Мери.
Мисс Мери поцеловала руку пожилым дамам, потом, смущаясь и краснея, поздоровалась с мужчинами, а братцу Эндре аристократически протянула два пальчика.
– Bonjour, mon frere! [8]– произнесла она, снабдив эту фразу таким количеством «р», какое только поместилось в ее маленьком землянично-розовом ротике.
8
Добрый день, брат (фр.).
– Прошу, прошу, господа любезные!
– балагуря, приглашал в дом Чапицкий.
Гости, подгоняемые хозяином, направились в просторную столовую, где их ожидали накрытые столы, составленные в виде буквы «L» и украшенные огромными букетами цветов.
– Прошу покорно садиться. Легкая закуска… кусочек-другой не повредит - ведь обедать в Лажани придется поздно… Не стесняйтесь, рассаживайтесь, как если б вы были в трактирчике… Сколько имен! Бог мой, сколько имен!
И, млея от удовольствия, он снова и снова оглядывал располагавшуюся за столами армию гостей.
Целая толпа слуг вошла в залу с блюдами в руках. Все они были наряжены в ливреи - но какие разнообразные! Один из слуг был одет камердинером, в панталонах и чулках; другой - в накидке из тигровой шкуры; третий сверкал гусарскими позументами времен Марии-Терезии; четвертый был выряжен в гайдуцкую форму старого образца - одежда на челяди сидела, разумеется, плохо, ибо шилась не на нее.
Хозяин, сдвинув брови, поглядывал на воспитательницу, хлопотавшую вокруг стола.
– Мадам Врано, что это за пестрые попугаи подают на стол?
– Вы часто говаривали, сударь, что любите старинный стиль, - оправдывалась мадам Врано, - любите вспоминать о тех временах, когда за столом вашего отца и деда прислуживала многочисленная челядь.
– Да, это верно… Enfin [9] , признаюсь, вы правы, - проговорил Чапицкий, заметно умиротворенный.
– Я
9
В конце концов (фр.).
– Вы мастер на эти дела, Чапицкий, - похвалила его госпожа Слимоцкая, разглядывая слуг в лорнет.
Случайно или же от привычки презрительно поводить носом, но только лорнет госпожи Слимоцкой соскользнул прямо в тарелку с супом.
– Ах, какая же я неловкая!
– Ничего страшного. Право же. Эй, Жан, тарелку! Слышишь, осел! Ну, что рот разинул?
– разразился бранью Чапицкий.
– Разве я не сказал тебе уже, что ты - Жан?
Бедный Янош, несмотря на свой прекрасный костюм, готов был сквозь землю провалиться от стыда и смущения.
Инцидент благополучно сгладился; угощение было превосходным, а что касается вин, то они были просто великолепными. В довершение ко всему хозяин мог столько рассказать о каждом вине, - из чьего оно погреба, какого года, - что так и хотелось поскорее отведать его. Вот это - любимое красное вино короля; хозяин получил его от вагуйхейского настоятеля… За сухими винами следовало сладкое.
– Ну, это специально предназначено для слабого пола, - угощал дам Чапицкий, - нектар, достойный божественных губок. Его называют «сиропчиком»; во всем мире имеется всего-навсего лишь одна бочка такого вина, и та находится у меня. Из какого винограда? Где изготовляют? Бог его знает! Одно точно - равного ему теперь нет. История этого напитка, между прочим, следующая: в тысяча восемьсот двадцать седьмом году продавали с молотка вина вацкого епископа, - после его смерти, разумеется, - и в подвале открыли помещение с заваленным входом. Там оказалась целая галерея винных бочек. В одной из них был «сиропчик». Когда обвалился вход в эту галерею, никто не знал. Так на чем же я остановился? Ах да, один харчевник купил «сиропчик» за бесценок, а мой отец случайно перекупил его для нашей семьи. Ясное дело, пьем мы его, лишь когда кто-либо из Чапицких рождается, женится или выходит замуж.
Гости наполнили свои бокалы «сиропчиком» и весело чокнулись.
– Оставьте хоть что-нибудь на свадьбу мисс Мери, - балагурил старик, подливая «сиропчик» гостям направо и налево.
Мисс Мери недовольно потупилась и в смущении покусывала шаль.
– Ах, папа, папа!..
Между тем одно блюдо сменялось другим - неожиданным, хитроумно приготовленным, своего рода шедевром поварского искусства: жаркое разных видов, компоты и сиропы, снова жаркое, всевозможные лакомства. Лукуллов пир и то не мог быть изысканнее.
Дамы не переставали восторгаться:
– Ну и ну, да это же чудо! Кто это приготовил? Ведь это от эперьешского кондитера, не правда ли?
– Нет, нет, - скромно отнекивался Чапицкий, - все это, так сказать, домашнего изготовления. Мы люди бедные, живем просто и питаемся чем бог послал. Я не терплю бахвальства. О нас, о бедных шарошанцах, все болтают, что мы нос задираем. Не рискнешь даже хорошую сигару закурить.
Тем временем тарелки менялись все чаще и чаще и появлялись все новые яства. Кое-кто из гостей стал уже протестовать.