Кавказ под управлением князя М. С. Воронцова (1844–1854 гг.)
Шрифт:
Переносимые на традиционную почву Кавказа политико-право-вые, социально-экономические, идейно-культурные феномены и отношения имперского типа испытывали сопротивление со стороны традиционных структур и в то же время сами оказывали на них намного большее трансформирующее влияние. Эти отношения стали мощным стимулом роста государственнических имперских структур в пространстве кавказского мира.
На Кавказе на месте прежде почти монолитной в своих базовых основаниях экзистенциальной парадигмы стала формироваться многоукладная и многофакторная система переходного или пограничного характера, свойственная ситуации фронтира, в том смысле, в каком понимал данный термин Ф. Тернер и его последователи [10] .
10
Тернер
Рядом с количественно преобладающим традиционным способом существования, быта, хозяйствования, социальными отношениями и определяющими жизненное пространство идеями постепенно стали появляться и проявляться элементы имперской российской государственности, различной по качеству и масштабам представленности.
Социально-культурный и хозяйственный синтез, коренившийся в самой невозможности быстрого и широкого преобразования прежних и традиционных форм существования и мировоззрения, сопровождался всякого рода эксцессами и противоборствами, особенно в северной части Кавказского края, вылившимися в широкоформатное противостояние горского мира российскому влиянию – Кавказскую войну.
Переходность форм с постепенно укоренявшейся тенденцией включения Кавказа в систему российского имперского развития сохранялась в течение долгого времени. Перелом наступил только с окончанием активных военных действий в крае и последовавших в 60–80-е гг. XIX столетия реформ, когда тенденция обновленчества приобрела устойчивый характер.
В новых условиях традиция, под влиянием российских властей и лояльными к ним кавказскими элитами, стала постепенно наполняться новым содержанием, не слишком при этом меняя форму своего существования. Именно к этому стремился князь М. С. Воронцов. В этом случае новация не приобретала негативной окраски и не несла угрозу традиции, а традиционалистски настроенное население, в таком случае, способно было принять новацию, по крайней мере, перестать активно ей противодействовать. Отсюда пролегал прямой путь к согласию на мирное сосуществование.
В силу того обстоятельства, что термин «Модернизация» (modernization) в классической социологии осмысливался как процесс обновления общества, под которым понимается переход от традиционного общества к современному, от аграрного – к индустриальному обществу, автор воспользовался возможностью, чтобы приложить постулаты этой теории к миру Кавказа и попытаться описать закономерности и принципы трансформации кавказских реалий 40–50-х гг. XIX в.
В то же время и в силу того, что термин «Модернизация» включает более широкий диапазон социальных процессов, чем индустриализация, в данном исследовании делалась ставка на специфичность модели общественного развития, которую предложили американские функционалистские социологи 50–60-х гг. XX века. С их точки зрения, решающим фактором модернизации является преодоление, а также замена традиционных ценностей, враждебных к социально-культурному изменению и экономическому росту [11] .
11
Большой толковый социологический словарь (Collins): в 2 т. / сост. Д. Джерри и Дж. Джерри; пер. с англ. М.: Вече; АСТ, 2001. Т. 1 (А–О). С. 434.
Использующийся в данной книге термин «Модернизация» следует понимать как процесс обновления кавказского мира, связанный с переходом на русско-европейские стандарты жизнедеятельности или
Большим напряжением материальных и человеческих ресурсов князю М. С. Воронцову в Кавказском крае удалось подготовить условия, с помощью которых были достигнуты значительные успехи в материальном переустройстве колонизуемых территорий. Главным стимулом к согласию и примирению с русскими было новое качество обстоятельств жизни, сопряженное с расширением сферы безопасности. Удалось также добиться относительного повышения жизненного уровня для разных групп пришлого и местного населения, чтобы перейти к формированию важнейших структурных элементов имперского общества.
В связи с этим термин «Модернизация» в настоящей работе имеет классический смысл, подразумевающий обновление, изменение чего-либо применительно к новым требованиям. Автор исходит из того, что модернизировать – означает делать современным (актуальным историческому моменту), изменять социум соответственно потребностям и вкусам исторической современности. И хотя ареал модерна нигде на Кавказе не был доминирующим ни в социально-культурном, ни в экономическом, ни в техническом аспектах, дух новизны, хозяйственная и социально-культурная практика, особенно в элитных слоях кавказских обществ, претерпевала заметные перемены и все более приобретала русско-европейские оттенки, если вести речь о периоде времени, которому посвящено данное исследование.
Само только, например, присутствие больших контингентов Русской армии, имевших на территории Кавказского края долговременные места пребывания – штаб-квартиры, само только присутствие русских, их быт становились стимулом к преобразовательной деятельности, и вызывалась потребность в адаптации к переменам.
Помимо прямого воздействия преобразовательных усилий российской стороны надо не забывать и о косвенном, опосредованном влиянии инноваций на те группы людей и те территории, которые оказывались наиболее непримиримыми противниками российского модерна. Как только сопредельные с ними территории и соседствующие общества получали хоть сколько-нибудь заметное преимущество в рамках внедрявшихся в их социально-культурное и экономическое пространство имперских стимулов, все иные и прежние механизмы существования начинали импортировать если не все, то отдельные элементы выявленного превосходства.
И только те, кто категорически и императивно не признавал российского модерна, постепенно вытеснялись на историческую обочину, либо вынуждены были прибегнуть к эмиграции (это случилось уже после М. С. Воронцова), не находя условий для сохранения традиции в бесповоротно изменявшемся привычном мире. Барьеры традиции оказались для этой части населения кавказских обществ непреодолимы. Время и обстоятельства, их ментальная ориентированность закрыли для них путь в модерн. Социопсихологические стереотипы, отсутствие достаточного времени, чрезвычайность обстоятельств войны или сложившийся исторически тип милитарного существования не оставляли им иного выбора. Данному обстоятельству много содействовало отсутствие во многих кавказских социумах достаточных по численности элитных групп, способных и желавших жить в системе парадигмы модерна, без привязки к характеру и принадлежности сил модернизации.
В то же время не стоит преувеличивать силу обновленчества, реализовавшегося в Кавказском крае в параметрах понятия «Модернизация» в 40–50-е гг. XIX столетия. Прежняя традиционалистская структура, не упраздненная и не подавленная настолько, чтобы перестать оставаться жизнеспособным механизмом ни в одной части Кавказа, не позволяла обновленчеству долгое время доминировать, незначительно сократив потенциал и силу прежней потенции, время от времени проявляясь в различных формах радикализма.
Кроме того, следует помнить, что общества, сумевшие сохранить наиболее архаизированные структуры, почти не восприимчивы к обольщениям материальных благ, так как экономическая составляющая здесь по своей природе малоактуальна, а потому применявшаяся система пропаганды модерна не срабатывала и оставалась чужой для мира устойчивой архаики. Модернизационные усилия князя М. С. Воронцова принесли плоды только в зоне относительного мира, там, где население успело прочувствовать и воочию увидеть позитивные результаты обновленчества, успело прикоснуться добровольно или невольно к феноменам мира модерна.