Кавказ под управлением князя М. С. Воронцова (1844–1854 гг.)
Шрифт:
Что же касается личности князя М. С. Воронцова, то его вклад в обустройство Кавказского края бесспорен, как и бесспорна его работа по укреплению основ Российской империи, что, в первую очередь, было поставлено ему в вину теми, кто сомневался в праве имперских властей на преобразовательные усилия в Кавказском крае, или был изначально, по разным обстоятельствам, противником императорской России.
В силу того, что любая классификация условна, носит характер заданности, вытекающей из исследуемой проблематики, автор данной книги отдает себе отчет в том, что какие-то моменты могут быть недостаточно акцентированы, но им не ставилась задача создать полное и всестороннее описание параметров изученной литературы. В то же время предпринятый обзор способен показать широкую научно-исследовательскую основу, на базе которой была написана данная книга, а полученные выводы подтверждаются опытом многих поколений российских исследователей.
Глава 2
Военно-политическая ситуация
2.1.
К середине 40-х гг. XIX века в северной части Кавказа Россия вдруг утратила свое стратегическое преимущество, которого с большим напряжением сил удалось достичь за многие предшествующие годы. Влияние и авторитет имама Шамиля достигли в горах своего апогея не только на территориях непосредственно ему подчиненных, но и за их пределами [85] . Сороковые годы даровали Шамилю крупные успехи, в результате которых он получил большое подкрепление и новые силы, объединив под своей властью вольные общества Дагестана и Чечни [86] .
85
РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 6464. Л. 43 об.
86
РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 6514. Л. 48 об. Замечания об успехах мюридизма в Дагестане.
Полковник генерального штаба Д. И. Романовский, отмечая усиление солидарности среди горцев, в которой он видел одну из причин неудач российской стороны, писал, что «…опасность, грозившая независимости для всех обществ, сделалась очевидной, племенные раздоры должны были смолкнуть перед новым, общим чувством вражды к тем, кто покушался на вековую свободу кавказских племен. <…> А относительное к нам географическое положение кавказских горцев, которых в первое же время войны мы окружили со всех сторон, ускоряло распространение между ними убеждения в необходимости соединиться для совокупного отпора» [87] .
87
Романовский Д. И. Кавказ и Кавказская война. Публ. лекции, прочит. в зале Пассажа в 1860 г. Ген. Штаба полковником Романовским. М.: Изд-во ГПИБ, 2004. С. 174.
Отдавая дань справедливости, бывший до 1843 г. командующим Отдельного Кавказского корпуса генерал Е. В. Головин писал в Петербург: «Можно сказать утвердительно, что мы еще не имели на Кавказе врага лютейшего и опаснейшего, как Шамиль. Стечением обстоятельств власть его получила характер духовно-военной, той самой, которою в начале исламизма меч Мухаммеда поколебал три части вселенной» [88] .
«Искрой, брошенной в порох» [89] сделалось учение мюридизма, которое, благодаря энергии и способностям людей, возглавлявших его, «в короткое время успело соединить разнородные кавказские племена в один народ» [90] .
88
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Тифлис, 1884. Т. IX. С. 346; РГВИА. Ф. 13454. Оп. 6. Д. 719. Л. 2–6.
89
Романовский Д. И. Указ. соч. С. 174.
90
Там же. С. 180.
Верно оценив главные свойства горцев, «их врожденную страсть к войне и высокоразвитое в них чувство справедливости» [91] , Шамиль на этих принципах и свойствах основал и всю систему своего управления в горах.
К этому примешивается растущая популярность «горного льва», как верного и бескомпромиссного воина ислама, в соседнем с южными российскими пределами исламском мире.
Несмотря на большие и быстрые успехи Шамиля, со стороны главного тифлисского начальства не только «не было принято никаких энергических мер, а напротив, исходящие оттуда распоряжения были крайне нерешительны» [92] . Следствием стала необходимость бросить Аварию, а общая ситуация была такова, что «едва не потеряли всего Прикаспийского края» [93] .
91
Там же. С. 191; РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 6514. Л. 48 об. Замечания об успехах мюридизма в Дагестане.
92
Ольшевский М. Я. Кавказ с 1841 по 1866 год. СПб.: Изд-во журнала «Звезда», 2003. С. 35.
93
Там же.
Представители российской военно-бюрократической элиты
94
РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 6334. Л. 82–82 об.; РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 6288. Л. 7–25.
Многим чиновным людям виделась в упорстве горцев «глупость неразумных туземцев». В частности, военный министр А. И. Чернышев в докладе на имя императора в 1844 г. писал: «Не имея понятия ни о пространстве, ни о могуществе России, эти дикари полагают, что войсками Кавказского корпуса ограничиваются все военные способы наши. Ободряясь временными успехами, они охотно внимают некоторым властолюбцам, которые поощряют их к упорному сопротивлению уверением, что по недостатку средств мы вскоре откажемся от всяких притязаний на утверждение владычества нашего в горах» [95] . Военный министр считал, что отрезвляющим фактором для жителей гор станет появление в Чечне и Дагестане новых контингентов российских войск. Это окажет «глубокое влияние на умы горцев, которые поймут невозможность противиться России» [96] .
95
Смирнов Н. А. Мюридизм на Кавказе. М., 1963. С. 189.
96
Там же.
Император Николай Павлович стал проявлять нетерпение. Он не понимал и не принимал объяснений кавказских и петербургских начальствующих лиц, искавших оправданий неблагоприятного для русских поворота событий в кавказских делах.
Ко всему он опасался осложнений, связанных с происками англичан, которые после известных событий со шхуной «Виксен» [97] искали повода для вмешательства в кавказские дела, чтобы поквитаться с Россией, а заодно и турки могли бы посчитать сложившуюся ситуацию подходящей для открытия интервенции в пределы Кавказа.
97
Дегоев В. В. Кавказ и великие державы 1829–1864 гг. Политика, война, дипломатия. М.: Рубежи XXI, 2009. С. 104–108; Белл Д. Дневник пребывания в Черкесии: в 2 т. / пер. с англ. К. А. Мальбахова. Нальчик: Эль-Фа, 2007. Т. 2. С. 193–213; АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 123. 1837 г. Л. 179.
К этой мысли его подталкивала русофобская истерия, которая сделалась повседневным явлением в британской прессе, британском парламенте и британском обществе. Николай I считал, что такая истерия «может быть прелюдией к более воинственным шагам» [98] .
В Петербурге в продолжение нескольких лет, с конца 30-х гг. царило недоумение, постепенно перерастающее в негодование, сопровождаемое чехардой назначений и смещений главноуправляющих Кавказским краем, которым, казалось, не видно будет конца.
98
Осли Э. Покорение Кавказа: Геополитическая эпопея и войны за влияние. М.: Плюс-Минус, 2008. С. 76.
Император Николай I лишился терпения настолько, что «двор пытается самостоятельно руководить военными операциями. Николай I по-прежнему уверен, что все дело в правильном применении сильной власти, и дает все новые неосуществимые поручения» [99] .
По всему Кавказу, прежде всего в его северо-восточной части, стычки русских войск с горскими отрядами следуют одна за другой [100] , и далеко не всегда российская сторона выходит из них победителем, во всяком случае, победы достаются более дорогой, чем прежде, ценой. Вся Чечня охвачена восстанием [101] .
99
Осли Э. Указ. соч. С. 180; РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 6482. Л. 6–8 об.
100
ЦГА РСО-А. Ф. 290. Оп. 1. Д. 19. Л. 28–29; Тускаев. Дело 3 марта 1843 г. под гор. Моздоком // Терские ведомости. 1910. № 161. 28 июля. С. 2; Он же. Дело 3 марта 1843 г. под гор. Моздоком // Терские ведомости. 1910. № 162. 29 июля. С. 2.
101
РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 6478. Л. 73–93; ДГСВК. С. 412–423.