Кавказ. Выпуск XXVI. Сказания горских народов
Шрифт:
– Это – я? – опять воскликнул Алегеко и закрыл глаза, а когда он снова открыл их, то уже не было видения, кругом стояла ночная темь, степь спала, вверху блестели звезды.
Осмотрелся Алегеко; старухи не было около него.
И поражен был виденным Алегеко.
– Что же это было: сон или же все наяву я видел? – прошептал он и не спал до утра.
В богатом ауле на Малке князь устроил народный праздник по случаю женитьбы своего сына.
На степной равнине, за аулом, собрался народ, расселся в большой круг и пил бузу, которую княжеские
И от хмельной бузы языки развязались, и народ прославлял добродетели своего князя и сына его.
Князь тут же находился: на разосланных коврах сидел с гостями – с князьями и узденями соседних аулов, круговой чинак крепкой бузы ходил из рук в руки.
После пира начались танцы, скачки, борьба и стрельба из винтовок.
Немало молодых джигитов съехалось показать свою удаль.
Алегеко со своим конем в стороне стоял, и никто на него внимания не обращал.
Началась стрельба в цель, и лучшим стрелком оказался Джантемир, племянник князя; он на всем скаку лошади пробивал пулей шапку, повешенную на высоком шесте.
Стал он вызывать желающих состязаться с ним.
Выступил вперед Алегеко.
Джантемир посмотрел на него, на его бедную одежду, чуть-чуть усмехнулся.
– Что же, – сказал он ему, – садись на коня, скачи и стреляй в шапку.
– Нет, – ответил Алегеко, – в шапку попасть не трудно, а давай попробуем – сумеем ли мы, сидя на коне, попасть в ласточку, летящую вверху.
– Вот как! – воскликнул Джантемир. – Я и не знал, что ты – такой искусный стрелок. Но давай попробуем!
Вскочил на коня Алегеко, навел винтовку на одну из пролетавших вверху ласточек, выстрелил, и клочки разорванной пулей птички упали на землю.
Джантемир, также сидя на коне, выстрелил в ласточку и промахнулся.
И еще по два раза стреляли Алегеко и Джантемир, и после каждого выстрела Алегеко на землю падали клочки разорванной ласточки, Джантемир по-прежнему промахивался.
Громким криком народ приветствовал Алегеко.
Потемнело лицо Джантемира.
– Да, ты меткий стрелок, – сказал он Алегеко. – Но кто же ты? Раньше нигде я не встречал тебя.
– Да и не мог встретить, – ответил Алегеко. – Я с десяти лет до вчерашнего дня табун пас, и людей редко видел.
– Вот что! – воскликнул Джантемир. – А я думал, что ты если не князь, то уздень, ты же только табунщик, холоп…
Засмеялся он, и товарищи его засмеялись. Вспыхнул Алегеко.
– Но, скажи мне, чем табунщик хуже князя или узденя? – спросил он.
– Замолчи! – крикнул Джантемир. – Ты безумный, если сравниваешь князя с табунщиком!
– Безумный ли я, нет ли, не знаю, – проговорил Алегеко. – Одно знаю, что слова твои подобны лаю собаки.
Джантемир выхватил кинжал, замахнулся на Алегеко, но ударить его не успел, потому что Алегеко выстрелил в него из пистолета.
И запрокинулся на спину Джантемир, а на груди у него показалась
И закричал, зашумел народ. С кинжалами, с шашками набросились молодые джигиты на Алегеко, но он сильными и ловкими ударами своей шашки отражал нападение.
Князь, дядя Джантемира, вскочил на лошадь, бросился с кинжалом на Алегеко, но тот ударом шашки снес ему голову и она, как арбуз, покатилась по земле.
Народ словно оцепенел.
Ударил коня плетью Алегеко, поскакал в степь, а вслед ему загремели выстрелы, джигиты поскакали за ним. Но конь Алегеко несся как ветер и никто не угнался за ним.
Все князья Кабарды поклялись убить Алегеко и всюду искали его.
Одному со всеми драться было невозможно, и Алегеко пробрался в Чечню, где некоторое время жил в доме бедного чеченца, с которым однажды познакомился в дороге.
В одно время шайка молодых джигитов собралась в набег на улус ногайский.
– Поедем с нами, покажи свою удаль, – сказали они Алегеко.
И тот охотно поехал с ними.
Ночью добралась шайка до ногайской степи, расположилась на отдых. Улус находился недалеко, и джигиты решили напасть на него задолго перед утренней зарей, когда человек спит особенно крепко.
– Нет, – возразил Алегеко. – Мы не волки и не следует нам нападать на сонных людей. Нападем днем, как джигиты, но не трусы…
Старший из джигитов заметил ему:
– Гость, пусть джигиты выслушают меня, а потом можешь говорить ты…
И продолжал он отдавать распоряжение о том, кому с какой стороны напасть на улус, кому гнать скот и лошадей и кому поджечь кибитки.
Поднялся Алегеко.
– Я, – сказал он, – повторю то, что сказал раньше: мы не волки и не должны нападать ночью. – Если же, – продолжал он, – вы все же решите напасть ночью, то я заступлюсь за ногайцев. Я один среди вас тридцати, но не боюсь быть вашим врагом.
– Мы тебя совсем не знаем, – сказал старший джигит. – Ты жил в ауле как гость, и никто тебя не спрашивал, зачем ты к нам приехал из Кабарды. Ты нас волками считаешь, тогда иди к ногайцам, защищай их, а мы своего решения не переменим.
– И я своего не переменю! – воскликнул Алегеко и направился к улусу; проехал немного, услыхал позади себя топот и остановился.
– Эй, кабардинец! – послышался голос одного из джигитов. – Ты теперь нам враг, давай биться на шашках, только не стреляй, чтобы не услышали шума ногайцы…
– Я готов, защищайся! – крикнул Алегеко и, быстро повернув коня, поскакал навстречу чеченцу.
Тот не ожидал такого быстрого нападения, и шашкой он не успел взмахнуть, как с разрубленной головой вывалился из седла.
Остальные чеченцы налетели, окружили Алегеко.
И крикнул он им:
– Вас много, я один и буду защищаться не одной шашкой.
И выстрелил он из пистолета и еще одного джигита свалил, а затем отмахивался шашкой, но удары падали на него так часто, что он не выдержал и, обливаясь кровью, без чувств упал с коня.