Кай из рода красных драконов 4
Шрифт:
Показал Шасти на скалистую вершину. Она кивнула.
— Думаю, она где-то там. Нашла местечко повыше, а может быть и пещеру. Сидит там и всех боится. Надо лететь и искать её. А то ночью одичавшие волки порвут бедняжку. Защищаться она ещё не умеет, лёгкая добыча.
Я с сомнением оглядел лагерь: отвлекать людей на поиски я не мог. Трупов крупных зверей было мало, а вот ворон…
— Сначала гости, — решил. — Караванщики скоро доберутся сюда. И лагерь надо срочно зачищать и дезинфицировать.
Шасти непонимающе нахмурилась.
—
— Можно окурить можжевельником, — предложила она.
— Дура, — буркнул Нишай. — Есть заклинание белой ясы, чтобы очистить землю от трупного яда и энергии мёртвых.
Я вдохнул поглубже и выдохнул медленно, сквозь сжатые зубы. Ну очень хотелось врезать ему как следует.
А бить парня со связанными руками — не дело. Придётся чутка подождать.
Какая скотина дерзкая, а? Или у них так принято? Женщина же у вайгальцев — не человек, я же правильно помню?
Шасти, услышав про заклинание, всплеснула руками и убежала в юрту за своей «записной книжкой».
А я ведь и книгу по магии спёр. Вот же она обрадуется, если найдём дракошу, а там и яд, и книги!
— Мужики! — крикнул я. — Кто на ногах? Надо срочно очистить лагерь от трупов. Это и злая магия, и зараза всякая! А потом Шасти обработает лагерь заклинанием!
— Птиц и зверей нужно сжечь, — кивнул Ичин. — Тогда сгорит и кормос — злой дух, вселившийся в них.
Всё это время шаман молча стоял рядом со мной и разглядывал пленника. Он предпочитал сначала успокоить дух, а потом говорить.
Ичин давно уже развязал Симара, непривычно тихого и жалкого.
Объяснил ему, наверное, что бегать и орать — любой дурак может. А потом придёт колдун, посадит на загривок печать — и станешь рабом. Потому что не орать надо было, а тренировать волю.
Симар стоял теперь рядом с другими воинами, внимал чудным разговорам. И молчал. Вообще никуда не лез!
Это же просто чудо какое-то!
— Караванщикам навстречу хорошо бы кого-то выслать, чтобы проводили, — сказал я. — Люди они честные. Сразу выдвинулись, чуть меня не опередили. Надо мяса сварить. Они, наверное, с самого утра в пути.
Солнце стояло уже часов на пять. Если не поторопиться — караванщики могут и лагерем встать у брода, а место там неспокойное.
— Это можно, — согласился Майман. — Ты кончай байки травить. Нам бы надо уже за дело. А то гости приедут, а тут…
Я согласно кивнул, и Майман стал распределять работу.
Айнур велел Чиену поднимать воинов, чтобы и они поучаствовали в уборке. А то — попадали на траву да глазеют на колдуна.
Сам Айнур остался рядом со мной. Делал вид, что задумался о чём-то. Он всё поглядывал на Нишая и поглаживал рукоять меча.
Хитрить лицом наш военачальник не умел, и было понятно, что он примеривается, как бы ловчее вытянуть больной рукой меч и снести голову колдуняке, чтобы я не успел помешать.
Он не верил Нишаю. Да и я не верил. Но я — пощадил, значит — так и будет. Заяц я или
— Такова воля Тенгри, — сказал я Айнуру. — Не решай за богов!
Он насупился, сдвинул брови. Я — тоже.
Хитрый Майман тут же уловил, о чём это мы «заспорили».
— А может, мы колдуна тихонечко приберём с прочей падалью? — спросил он с добродушной широкой улыбкой. — У меня есть отличный мешок! Дочка шила. Рукодельница, красавица!
— Ты же меня уважать перестанешь, если я буду свои решения отменять, — ответил я с такой же улыбкой. — Дай лучше колдуну какую-нибудь корзину? Пусть собирает этих футбольных ворон.
Майман покосился на охотников, занятых тушей медведя и кивнул.
— Ну, падаль к падали — это можно. Только корзин больше нет, все разобрали.
— И руки колдуну развязать? — ехидно уточнил Айнур, хмурясь и лаская пальцами навершие меча. — Хороший мечник и палкой может много дел натворить!
— Если смерти не боится — то может, — кивнул я. — Ну тогда и руби его — слова поперёк не скажу.
Нишай всё понял. Так на меня посмотрел, что взглядом бы проколол.
— Он может украсть меч! — не согласился Айнур. — Тогда я с ним так просто не слажу. Опять придётся тебе скакать!
Я хмыкнул, подозвал Чиена, взял у него драконий клинок колдуна и вручил шаману, Ичину.
— Вот пусть попробует украсть меч у шамана. Ичин его насквозь видит, а, может, и глубже.
Нишай отвернулся, делая вид, что не желает слушать меня. Морду прятал, зараза. Значит, попал я правильно.
— Развяжи этого недоделка, — велел я Шасти, когда она подошла со склянками и полной сумкой всякой магической снеди. — И дай корзину. Пусть помогает собирать падаль. Сам же её сюда и натащил! — Я шагнул к пленнику и запнулся об очередной трупик. — Одни вороны под ногами, тлять!
Шасти сняла с колдуна верёвку-змею, злобно зашипевшую даже на хозяйку.
— Я не буду собирать ворон! — вскинулся Нишай и уставился на меня затравленными злыми глазами.
— Да куда ты денешься? — рявкнул я на него. — А то я добрый-то добрый, а палкой по заднице ты сегодня получишь!
Еле сдержался, чтобы не отвесить ему подзатыльник. Искушал, гад!
Нишай побелел и сжал губы. Наверное, такого родовитого колдуна нельзя было бить палкой. Какая досада!
Айнур махнул на меня рукой: мол, сам нянчись со своим колдуном. И ушёл помогать тем, кто тащил дохлого медведя.
Ичин тоже ушёл — за можжевельником для окуривания лагеря. И унёс драконий меч.
А колдун всё стоял, набычившись. Но в драку не кинулся, хоть руки у него были теперь свободны.
— Корзины лишней и у меня нет, — вздохнула Шасти. — Может, горшок ему дать?
— Корзина! У меня есть корзина! — радостно заорал Истэчи.
Он шёл от юрты, где обычно ночевали воины Ичина и Маймана, и тянул за собой что-то громоздкое и грохочущее.
Охотники даже медведя бросили. Потом разглядели виновника шума — захохотали.