Кай из рода красных драконов 4

Бэд Кристиан

— Может, книга врёт? — мне попадалось много книг, не стоивших бумаги, на которой их печатали.

— Книга не может врать! — скупо рассмеялся Нишай. — Она — подарок Белой горы, не люди её писали. Но книга может скрывать за словами истинный смысл.

— Это как?

— Говорить с нами языком сна.

Я помотал головой: не понимаю.

— В магический мире — иные законы, не похожие на те, что ты видишь вокруг, — пояснил колдун. — Огонь нового мира может гореть внутрь, а вода — идти дождём в небо. Понять эти законы можно,

если умеешь думать во сне. Мир сна — тоже иной. Иногда мне кажется, что магический мир — это сны какого-то древнего мага. Ты же видишь сны, Кай?

Пришлось пожать плечами. Дома-то сны я видел. А вот здесь?..

Наверное, слишком уставал. Проваливался как в яму. Только в самом начале моего пробуждения мне здесь что-то вроде бы снилось? Или нет? А дух барса?

Я до сих пор не понимал до конца, снился ли мне поединок с горным барсом?

А что если дух барса, явившись мне где-то во сне, вышел из него в явь? Если так бывает, конечно.

Нишай улыбнулся криво, словно у него не было иной гримасы, кроме улыбки, и он заменял ею и слёзы, и страх, и отчаяние.

— Язык снов часто бывает непонятным и лишённым обычного смысла, — сказал он. — Вот в книге написано, что маг отдаёт новому миру всю свою кровь, но не разом, а постепенно. Это иносказание. Я думаю, это значит, что нужно вскрыть вену, и пусть себе течёт потихоньку, пока мир не наполнится кровью. И тогда он сам даст понять, что ему довольно. А крови мне совершенно не жалко.

— Фиг тебе! — отрезал я. — Если мир вырастет на твоей крови — это будет твой мир, верно?

— Ну, нет — улыбнулся Нишай. — Не я посадил семя в горшок. Но немного моего сна в нём всё-таки будет, это ты угадал.

— Последнего сна перед казнью? — уточнил я. — С Эрликом и болотными тварями? Знаешь что, Нишай? — слова про мать я сумел не произнести вслух. — Лежи лучше тихо, не зли меня? А то соглашусь на мешок!

— Кай? — раздалось от двери.

В юрту робко засунул физиономию мальчишка из самых мелких.

— Чего тебе?

— Там у костра воины в чёрной одежде. Сказали — пришли к Каю. Майман велел тебя срочно звать. Даже разбудить, если спишь!

Воины? Только тут я вспомнил про бывших охранников Нишая. Так вот кто будет возить нам из города оружие! — осенило меня.

А что, это идея. Пока в ставке считают Нишая живым — препятствий его людям чинить не будут!

Я встал, потянулся и предупредил колдуна:

— Лежи молча, родной. Будешь лезть к Шасти с разговорами — вечером полезешь в мешок!

— А почему — родной? — спросил он, ни капли не испугавшись.

— Потому что я не хочу при жене плохими словами ругаться. А родной — слово гибкое: где — род, а где и — урод, — ухмыльнулся я и пошёл договариваться с воинами, с которых спала печать колдуна.

Ему они теперь не нужны, а мне пригодятся.

Драконьи воины изо всех сил демонстрировали лояльность,

но Ичин не поверил. Не убедила его даже клятва на драконьем мече.

Природа вайгальской магии была чужой здешним горам. Даже Айнуру барсы и волки всё ещё не доверяли так, как друг другу. А тут — вражьи воины.

Ичин предложил отвести их к шаману. Пусть, мол, дедушка Тин сам глянет — можно ли взять в лагерь тех, кто раньше служил колдуну? Примут ли их духи гор, не отвернутся ли потом от людей?

Я согласился. Стражники Нишая тоже не стали качать права. Они и не ждали от моих людей горячих объятий. Не убили, пустили в лагерь — уже неплохо.

В юрту мне после разговора с ними вернуться не удалось — вылезли разные хозяйственные и военные дела.

Надо было поговорить с Майманом о планах. Посмотреть, как занимаются мальчишки. Поругаться с Шонком на счёт девушек — они тоже хотели распоряжаться припасами.

А ещё — успокоить ревнивого Мавика, задиравшего драконицу. Расспросить Незура о повадках драконов. Расчистить от острых камней площадку и объяснить Нисе, что это теперь её место, она может здесь спать, и волки к ней не полезут.

А потом неожиданно наступил вечер. Только что было жарко, и вдруг на лагерь опустилась бархатная прохлада.

Захотелось взять Шасти за руку, повести к водопаду. Там растёт не только осока, но и мягкая густая трава…

Но планы у нас на вечер были совершенно иные. И посреди лагеря уже жарко пылал огонь, суетились охотники, разделывая тушу оленя. Ради праздника планировалось зажарить его целиком.

Казнь колдуна — это же праздник?

Как говорится: сначала намечалась казнь, потом торжества. Потом решили совместить…

У костра постепенно собирался народ, только мальчишек ещё не отпустили с занятий. Йорд то и дело поглядывал на солнце — ему и самому хотелось побыстрее подсесть к костру.

Я пошёл в юрту к Шасти — предупредить её, что скоро начнётся.

В юрте опять было весело. Охотник с лицом и телом Нишая проснулся, и настоящий Нишай воспитывал его, заставляя расчесаться, умыться и заплести волосы в косы. Мол, не хочется ему умирать растрёпой.

Охотник протестовал. Вольные племена могли заплетать одну косу, а Нишай требовал девятнадцать — по числу прожитых лет.

— А это тебе зачем? — удивился я с порога.

— Ну, так помирать надо красиво, — оскалился колдун. И спросил: — А мясо-то уже начали жарить?

Я принюхался:

— Вроде бы нет.

— Жалко. Давно я не ел убоины. Может, покормите напоследок?

— Мяса, что ли, в городе нет?

— Нельзя мне было мяса, — туманно пояснил Нишай. — Один сложный обряд делал. Пришлось соблюдать пост, пить настой жёлчи медведя. Такая гадость…

— Идём к костру, — велел я. — Может, и накормим, если карты сойдутся. Шасти, убери с его ног верёвку. Ты как, готова?