Каюр
Шрифт:
– Попробуй к маршалу Жукову подключиться, - искренне посоветовал я.
– Жуков? Кто такой?
– Тоже военный. Но без усов. Нанес Гитлеру ряд поражений. Может, и из твоей головы его выбьет.
– Думаешь, поможет?
– А что? Может, этот Гитлер подобен вирусу, а Жуков антивирусом тебе будет.
– Да-а, они такую битву развяжут, а поле битвы - моя башка. Нет, уж лучше я его сам постепенно вытесню, - пообещал себе таксист и предположил.
– Наверно, из-за побочных явлений и запретили эти зловредные випы. Они и утекли в Альтернет.
Я и сам регулярно пользовался Альтернетом. С тех пор, как ввели цензуру, запрещенное не исчезло,
– Секретные серверы. Спайки с легальной Сетью. Посредством серии ссылок выходишь на спайку, покупаешь пароль, - бормотал таксист, просвещая меня попутно.
– Реальный бизнес на виртуальном мире... Ахтунг! Ах, чтоб тебя! Доннерветтер!
– взревел он, едва не боднув тронувшийся со стоянки седан, сам же за разговором его проворонив.
– Стоп-машина. Дальше продолжай движение без меня.
– Он остановил машину, максимально близко подобравшись к воротам в парк.
– Я подожду?
Я вылез. Вошел в парк.
Слева возник силуэт Нарушителя. Он двигался краем аллеи, не отбрасывая тени, не оставляя следов на свежем снегу.
– Не нравится мне этот таксист, - сказал он.
– Что ты с ним собираешься делать?
– А что-то надо?
– сказал я.
– При нынешних ценах на информацию трудно удержаться от любознательности. И от того, чтоб ее кому-то не слить.
– Думаешь, любопытствует?
– Интересное у тебя приключение. Может закончиться катастрофой для тебя или для мира.
Проглянуло солнце, сообщая о том, что весь снег на сегодня выпал.
– Что иногда одно и то же, - закруглил свою мысль Нарушитель.
Парк повеселел. Заискрились ели, зарябили тени от них. Было не холодно. По Цельсию - минус пять. Зиму я, кстати, люблю. Даже в минус тридцать.
Человечьих следов на аллее не было - только птичьи почерки. Либо с тех пор, как Бабка прошла, их снегом засыпало, либо она вообще в другие ворота вошла. Возможно, силуэт, отдаленный настолько, что выглядел не больше любой из ворон, которых было вблизи в изобилии, принадлежал ей. Я себе попенял, что не подъехал с другой стороны, ибо сближаться нам с ней придется минут десять. Или все двадцать, ибо эта особа и не подумала двинуться мне навстречу.
Нарушитель отдалился, но совсем не исчез. Ошивался неподалеку, оживляя пейзаж.
По мере сближения пропорции от первоначальной вороньей величины выросли до размеров знакомой мне интересной девицы, а от вороньего в ней осталось только черного цвета волосы да того же - пальто, на воротник которых эти волосы ниспадали прядями-перьями. Голова ее была непокрыта. На плечах лежал прилипчивый снег. Платочек или косынку она сняла, как только прошел снегопад, и теперь, полускомкав, вертела в руке, жестикулируя в такт тому, что говорила.
– Нет-нет! Это любопытно!
– первое, что услышал я, но вряд ли это относилось не ко мне.
Внешне она не изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз. Да и вообще принадлежала к тем немногим, что довольным своей внешностью. Мигрируя из тела в тело, она ничего не меняла в лице, сохраняя подобие тех черт, которыми ее наделили родители.
Я на ее месте тоже ничего не стал бы менять: черты были весьма приятны, хотя глаза в данный момент закрывали очки. Но не от солнца и снега, который блистал так, что я тут же вспомнил, что время сейчас за полдень, так что, пожалуй, к Гартамонову вовремя не успеть
Очки были со встроенной офисной функцией. Чем занимались ее глаза, в какие пялились мониторы, с кем были в визуальной связи? Может, просматривали
– Прельстить - значит привлечь. Колебания - матерь мытарств, - говорила Бабка в пространство.
– Пора бы тебе, милочка, в свои восемьдесят четыре развязнее быть. Так что подбери свои сиротливые сопли и приступай. Усыпи его разум, разбуди страсть. Полномочия - все твои. Образ действий - вплоть до коитуса. Будь раскованной и нахальной, как предпоследняя проститутка. Предпоследняя - потому что последняя - я. И я очень его хочу. У меня тут тоже клиент, - закончила она инструктаж.
– Пока.
– Новенькая?
– догадался я.
– По Гарту работает?
– Ах, нет. У меня и без тебя забот хватает. Продаем информацию, покупаем информацию. Скрытое наблюдение, расследования, политический и промышленный шпионаж, шантаж. Агентство "Феи и грации" к вашим услугам, - автоматически отбарабанила она свой рекламный буклет.
А так же соблазнения, совращения, провокации, дезинформация, компромат - мог бы добавить я, однако только сказал:
– Шантаж - грязное дело.
– Не грязнее твоих мокрух, - ответила шантажистка.
– Да и что - мораль? Мы же не демографичны. Что нам, негодным для материнства, с этой моралью делать?
Я все же надеялся, что хоть какие-то остатки этики у этих женщин сохранились. И меня не кинут, и лишнего не соврут.
Мне уже приходилось с этими феями дело иметь. Я даже помнил некоторые агентурные данные этих граций. В частности имена, схожие с кличками самых пропащих шлюх, что имели хождение по улице Мироздания: Пакля, Рюха, Лапша, Гутя, Растяпа, Тёмная и т. п. В этот притон информации стекалось все, что достойно внимания. Кем бы ни был вербуемый информатор или потенциальный объект, шансов соскочить с крючка у него не было. И в данном случае неважно, что от него хотят. В любом случае эти разведчицы и развратницы своего добьются. Соблазнение делом и словом, телом и деньгами. Обольщения и угрозы, подкупы и шантаж. Самая необоримая оборона рухнет, рассыплется в прах. Пронырливые, бесстыжие, хлопотливые, настойчивые, хваткие, настырные, ласковые. Накинутся резво и ревностно роем мясных мух. Вцепятся, как натасканные на оленя суки. Вопьются, словно пиявки. Совратят, растлят, соблазнят, запугают, запутают. Не оставят в покое и на минуту, теребя, дразня, провоцируя. Оплетут паутиной, смоченной липкой слюной, и жертва, барахтаясь, только больше запутывается в их сетях. И уже из недвижного и беспомощного кокона высосут своими хоботками все, что им требуется.
– У тебя в штате всё девки одни?
– спросил я.
– И совсем не одни. Они со мной. А что касается половой принадлежности, то нынче каждый волен выбирать себе тело в соответствии с собственными капризами. Хотя в работе для меня, конечно, предпочтительней люди с женским типом психики.
– Что значит - конечно?
– переспросил я немного обиженно.
– Девки пронырливей. И любопытней - прирожденные сплетницы. Вспомни картинки из своей первой жизни: старушки на скамейках, кумушки, склонные все подмечать. Любопытство к интимному - у женщин эта страсть в подсознании. И плюс к этому, многие из моих в свое время на Мироздании промышляли. Из подобных, кстати, лучшие добытчицы информации получаются. Переориентировать девочек с продажной любви на высокооплачиваемое любопытство, дать им новую жизнь - чем не благодеяние?