Каюр
Шрифт:
Моими ассистентами были Чарли и Адам, которых я обрядил примерно так же, как и себя, заставив до скрипа вымыть руки спиртом. Остальных полярников, даже Ричарда, я без жалости выгнал на мороз. Только неподвижно лежачий Соверс остался в зимовье. Мне требовалось сосредоточится и не отвлекаться, а работать, когда за твоим плечом стоят зрители, то ещё удовольствие.
— Ох ты господи! Спаси и сохрани! Это как же так-то, мистер Волков?! Да на нем же живого места нет! Как же вы теперь, что же делать то?! — Едва я срезал с находящегося в беспамятстве Льюиса полоски грязной и заскорузлой от крови и гноя ткани, что служили нам бинтами, оба
Вид ран и правда был ужасающим. Голова штурмана распухла как бы не вдвое от обычного, запястье и плечо от головы не отставали, края ран во многих местах потемнели. При нажатии, из-под швов сочилась сукровица и гной. Я и сам не испытывал оптимизма, смотря на всё это, хотя я уже и привык, но, когда я услышал причитания Адама, мой накопившийся стресс нашел выход, я взорвался.
— Пошел вон, если отвлекать меня собрался! И без тебя тошно! Мне нужен помощник, а не истеричка! Свои тупые вопросы будешь задавать своим кастрюлям и помойным ведрам! Уроды… наберут по объявлениям! Захлопни пасть, и делай то, что я тебе говорю, и не дай бог у тебя рука дрогнет или переспросить меня попробуешь, не поняв с первого раза!
Надо отдать должное Адаму. Он не обиделся на мою отповедь, и больше не произнес ни звука. Четко, как будто всю жизнь работал медбратом, он выполнял мои команды, вовремя подавая тампоны, карболовую кислоту, инструменты, лубки, шовный материал и дренаж. Адам протирал стерильным тампоном от крови места, где я работал, стягивал края ран, фиксировал кости, в том положении, в котором я ему говорил. А крови было много. Я безжалостно иссекал раны и срезал начавшую гнить плоть. Чарли от Адама не отставал. Он управлял лампами и выполнял обязанности санитара.
Ох и намучился я… Я старался не смотреть на состояние Льюиса, только время от времени просил Адама измерить ему пульс, проверяя жив ли он до сих пор. Мне было страшно, да чего там, я был в ужасе. Я работал практически на автомате, адреналин бурлил в крови, не хуже алкоголя туманя сознание. Я наблюдал за своими действиями как будто со стороны, вроде я делаю операцию, а вроде и не я… Я такого никогда не делал, и не дай бог мне, когда ни будь придётся пережить это снова! И всё же, на моё удивление, когда, потеряв счёт времени я всё же закончил, штурман ещё дышал.
Приказав ассистентам убрать окровавленные тампоны и бинты, поменять пропитанную кровью простынь, я запретил трогать Льюиса, и переносить его куда-либо. Ближайшие несколько дней ему придется провести на этом столе, ибо это место сейчас было единственным более-менее стерильным. С этого стола мы его снимем либо, когда ему будет лучше, либо отнесем в могилу…
Три дня Льюис был на грани жизни и смерти. Температура, которая поднялась у него после операции, не спадала, компрессы не помогали. Он метался в бреду и нам пришлось крепко зафиксированный его тело ремнями к жесткому основанию стола. Я потерял всякую надежду на благополучный исход, но всё же на глазах у других полярников крепился, и не отходил от больного, проверяя дренаж, проводя обработку ран антисептиком и делая перевязки. Больше ничего сделать я не мог, в конце девятнадцатого века ещё не придумали антибиотики, и сейчас нужно было полагаться только на то, что крепкий и закалённый организм штурмана справится сам.
На четвертый день, после того как я ненадолго задремал тревожным сном, очнувшись, я вдруг понял, что Льюис тоже спит.
С того самого, четвертого дня, Льюис быстро пошел на поправку.
— Мистер Волков, я ваш должник! Вы мне жизнь спасли, медведя застрелили, с того света вытащили, а я подвел вас… — Льюис был ещё слаб, его только недавно перенесли со стола на его спальное место.
— Мэйстона и Ричарда благодари — Я был уже в хорошем настроении и настроен благодушно — Именно Мэйсон нас все вытащил, а Ричард второго медведя подстрелил, который тебя добить хотел. Вкусный ты, наверное, раз все медведи в округе именно тебя сожрать хотят. Вон, Адам во время операции просил меня с тебя пару стейков срезать, чтобы попробовать. Никто не заметит говорит, скажем мол, что медведь откусил!
— Ай! Да что вы такое говорите то мистер Волков! — Адам, который как обычно возился у плиты, аж кочергу уронил себе на ногу — Ну и шуточки у вас, честное слово! Я ж ни каннибал какой, ни негра!
— Не зарекайся — Ричард, который тоже лежал неподалеку, рассмеялся, и тут же поморщился от боли — Людей бывают периодически жрут даже бледнолиции. Я знаю множество случаев, когда это случалось. То во время кораблекрушения в шлюпке застрянут без еды, то в глуши какой. А мы как раз в самой глуши и есть. Сожрем все припасы, а потом за друг друга примемся. С Льюиса и начнем, раз он вкусный.
— Мистер Гросс! — Адам назидательно поднял в верх указательный палец — Вот ей богу этого не будет, пока у нас есть мистер Волков! А если уж и случится, то начнем, пожалуй, с вас. Я как повар говорю, с вас самый лучший навар будет! Мослы у вас как у быка, с такой отличный бульон получится!
— Да можешь их обоих на котлеты пустить. — Я одобрительно махнул рукой — Оба меня подвели, не могли от какого-то там медведицы отбиться. С кем вот теперь третий склад делать?
Это была реальная проблема. И так. Из основной команды закладки складов, именно из тех людей, которые наиболее хорошо себя показали в походных условиях, двое выбыли. Льюису восстанавливаться ещё долго, и не факт, что он не останется инвалидом, Ричарду тоже ещё предстояло долгое лечение, ибо перелом есть перелом, пусть даже легкий, и, если сломаны рёбра. С такой травмой на лыжах он не ходок. А ведь крайний наш выход в этом году, должен был стать самым длинным и трудным… Остались только я и Мэйсон, и вдвоем мы не справимся.
Кого с собой взять, и кем заменить выбывших товарищей, я думал долго. После метаний из в стороны в сторону, оценки качеств каждого кандидата, я наконец-то принял решение. Чарли заменит своего двоюродного брата, а место Льюиса займет Итан. Чарли военный, и, хотя не показал хороших результатов в езде на лыжах, был очень трудолюбив и упорен, так что должен справиться. Итан же был крепок и селен, а ещё он был очень решительным человеком, готовым идти до конца. Я хорошо помню свой расстрел… Да, я испытывал с тех времен неприязнь к картографу, а вот он делал всё, чтобы я про это забыл. Сейчас Итан был образцом подчиненного, выполняя все свои обязанности так, что ему не надо было даже что-то говорить или приказывать. Но оба новых кандидата в мою команду были не готовы. Они не умели строить иглу, плохо ходили на лыжах, не умели обращаться с собаками, а значит выезд придётся отложить. Теперь снова предстояли тренировки новых членов команды, мы упускали время…