Казачество в Семилетней войне
Шрифт:
Кирасирских полков было мало. Денег на их содержание уходило много. Крупных лошадей для них закупали в Германии. Кирасирская лошадь стоила вдвое дороже драгунской – 60 рублей [12] . Вооружили кирасиров карабинами и палашами. Кирасирские полки предназначались для таранного удара, предполагалось «доброе употребление палашей в крепком смыканьи и в жестоком ударе через сильную скачку». С 1733 года русская кавалерия руководствовалась уставом, списанным с австрийского, который предполагал трехшереножный строй, как в пехоте, тихие аллюры и стрельбу с лошади [13] . Вооружив кирасир и драгун карабинами и ружьями, от них требовали цельной стрельбы. С 1755 года устав кавалерийской службы изменился, стал походить на прусский, он запрещал стрельбу с лошади и требовал решительно атаковать противника в сомкнутых строях на быстрых аллюрах с палашом в руке. Но, по мнению А.А. Прозоровского, «вновь названные кирасирские полки не имели еще и виду своего. По чему только два старые кирасирские могли называться изрядною, но несовершенною конницею» [14] . Драгунские полки состояли из 6 эскадронов, кирасирские и созданные позже конно-гренадерские полки – из 5 эскадронов.
12
Масловский
13
Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 40.
14
Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 42.
Драгунский полк был больше, чем кирасирский или конногренадерский. В нем насчитывалось 1141 человек и 930 строевых лошадей. В полках тяжелой конницы – 947 человек и 766 строевых лошадей [15] .
Впрочем и «конные гранодеры, бывшие в пехотной амуниции, с большими сумами и фитильными для гранат трубками, разнствующие от пехоты большими только палашами, были мало способны» [16] .
Каждому полку был придан соответствующий обоз с запасом провианта на 20 дней. В обозе везли по тысяче с лишним пудов муки и около ста пудов крупы (на один полк). Полковой провиантский обоз состоял из 40 повозок, каждая запрягалась парой лошадей. Кроме провиантских фур, были еще патронные, аптечные, с походной кузницей [17] .
15
http://armflot.ru/index.php/kampanii/646-russkaya-tyazhelaya-kavaleriya-v-nachale-semiletnej-vojny
16
Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 42.
17
http://armflot.ru/index.php/kampanii/646-russkaya-tyazhelaya-kavaleriya-v-nachale-semiletnej-vojny
Командный состав русской кавалерии отличался от командного состава в пехоте. Многие русские дворяне, служившие в допетровские времена в дворянском конном ополчении, считали службу в пехоте делом неблагородным. В пехоте процент офицеров-иностранцев был выше, чем в кавалерии.
Кроме полевых полков в Санкт-Петербурге, Ревеле, Выборге, Нарве, Риге и других приморских городах было 20 гарнизонных полков.
Особо счет велся гусарским полкам. Их было 4 (Сербский, Венгерский, Молдавский, Грузинский), и еще шло формирование двух в Славяносербии – Славяносербского (командир Прерадович) и Новосербского (командир Шевич). Пока же налицо было 3189 гусар и в «новоучреждающемся» – 962 [18] . Гусары были овеяны своеобразной аурой, но по сути являлись обычными наемниками из схожих по религии земель (Сербии, Молдавии, Грузии) и в мирное время учений практически не проводили. Считалось, что они и так все знают и умеют. Поселенные гусарские полки состояли из владельцев земельных наделов, получавших жалование – 39 рублей в год. К 1759 году количество гусар в этих поселенных полках было доведено до 2132 человек в каждом славяносербском и даже до 4254 – в каждом новосербском [19] .
18
Семилетняя война. Сборник документов… С. 37.
19
История конницы. В 2 кн. Кн. 2. Примечания Брикса к «Истории конницы» Денисона. М.: АСТ, 2001. С. 178.
Вопреки сложившемуся ныне мнению, служба в гусарах не казалась престижной русским дворянам. По воспоминаниям А.А. Прозоровского, «гусарские полки в то время не по закону, но по обычаю, ниже армейских почитались. И такой дистанции или уважения к воинам своим, какое армейским оказывается, не имели. Так что ни один российский дворянин в гусарах служить не хотел, почему в оных были все сербы, валахи, венгеры и несколко немцов и украинцев» [20] . Причиной тому, по мнению А.А. Прозоровского, была разъедающая этот род войск коррупция – «хотя для содержания гусарских полков от короны весьма много денег определено было, и хотя они всегда получали рационы и парционы, а аммуницию, лошадей, оружие по большим ценам. Отпускались также деньги, однако некоторые гусарские полки более 200 человек в строй не поставляли, из толикаго изждевения другой пользы не было, кроме, что полковники, штаб-офицеры и ротмистры наживались и потому более пеклись о наполнении своих карманов, нежели о укомплектовании полков, ибо некомплект для пользы их им надобен. А усердность и долг прямой службы оставляли в стороне. При получении же ращетов платили они правиантским правлениям хороший оброк» [21] .
20
Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 88.
21
Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 87–88.
Артиллерия насчитывала 2639 артиллеристов, обоз – 2804 фурштатских. В полевой артиллерии налицо было 107 медных пушек, 11 медных мортир и 36 медных гаубиц, кроме того, 80 медных мортирцов, в осадной – 149 пушек, 42 мортиры, 249 мортирцов [22] .
И было в армии самое слабое место – интендантская служба. Как писал К. Валишевский, «самые решительные защитники русской армии, сражавшейся в 1757 году с Фридрихом, признают, что в ее устройстве был один основной недостаток – ее интендантская часть была поставлена из рук вон плохо» [23] .
22
Семилетняя война. Сборник документов… С. 42–43.
23
Валишевский
«Нерегулярные войска», т. е. казаки, в 1756 году имели: 5 слободских полков – 5924 казака; Чугуевский казачий полк – 541, Азовский казачий полк – 365 (вместе с калмыками в его составе – 516), Бахмутский казачий полк – 311, Астраханский полк – 541, в Яицком войске – 3572. В Донском войске числилось 15 734 служивых, возглавляли его генерал-майор Данила Ефремов, войсковой атаман Степан Ефремов, бригадир Федор Краснощеков, армейский полковник Андрей Краснощеков [24] . Жалование в Войске получали на 15 344 человека, но при надобности обещали выставить «вдвое больше» [25] . Характерно, что во время войны, в 1759 году, 1000 донских казаков вместе с таким же количеством яицких несли службу в Сибири [26] .
24
Семилетняя война. Сборник документов… С. 38–39.
25
Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). Приложения. М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 175.
26
Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 3. Походы в Пруссию графа П.С. Салтыкова и А.Б. Бутурлина. Берлинская операция графа Захара Чернышева. Осада Кольберга графом П.А. Румянцевым (1759–1762). Комментарии. М.: Типография окружного штаба, 1891. С. 23.
Если сравнить казаков с гусарами, то, по мнению военных исследователей XIX века, «казаки имели за собою неизмеримо большую массу образцовых действий легкой конницы» [27] .
Лучшим из казачьих полков считался Чугуевский, на треть состоявший из крещеных калмыков. Лучшим он считался потому, что в нем была четкая структура и регулярно проводились занятия. Самое многочисленное на тот период Войско Донское отличалось известной автономией. Донцы получали требование от Военной коллегии на определенное количество всадников, а устраивали, снаряжали казаков и назначали командиров сами. На вооружении они имели ружья, сабли и пики. При каждой сотне имелись калмыки-табунщики, вооруженные луками и стрелами. Полковые командиры назначались из казаков, избранных за заслуги в войсковые старшины. Таковых на начало войны числилось 53 [28] . А вот сотенные командиры избирались ежегодно из рядовых казаков [29] . И из-за этого русские военные считали слабым местом казаков «недостаток дисциплины… и ненадежность их офицеров в смысле умелого руководства делом» [30] .
27
Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 45.
28
Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 48.
29
Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 47.
30
Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 45.
Известный военачальник Мориц Саксонский писал: «Подобные формирования всегда должны быть сильными, а командовать ими должны умелые, опытные воины, потому что на эти подразделения и части возложена одна из самых трудных миссий: самостоятельные действия без конкретной заданной цели… В общем, кавалерийские операции невероятно трудны, поэтому знание местности абсолютно необходимо, а способность быстро оценивать ситуацию, смелость и боевой дух решают все» [31] . И казаки, естественно, предпочитали военачальников из своей среды, людей, выросших в условиях пограничья, и в то же время помнящих не только о неукоснительном выполнении приказа, но и о сохранении живой силы своих подопечных, кто выбрал их, кто доверил им свои жизни.
31
Саксонский Мориц. Теория военного искусства. М.: Центрполиграф, 2009. С. 77.
Сам образ военного вождя (походного атамана) наделялся в сознании казаков, а затем и в фольклоре, чудесными, сверхъестественными свойствами. Он становился как бы живым амулетом, тотемом. В обществах, живущих в условиях или по законам военной демократии, подобные взгляды были особенно живучи. Так, и в середине XVIII века, во время описываемых нами событий, донские казаки считали, что их атаман Краснощеков – колдун, который копьем или стрелою попадает в цель на расстоянии пушечного выстрела [32] .
32
Соловьев С.М. История России. Кн. XII. М.: Наука, 1963. С. 474–475.
Краснощеков действительно был фигурой легендарной. К. Валишевский писал о нем: «И герой русских легенд, Краснощеков, которого английский посланник Финч еще в 1741 году сравнивал с пресловутым “Black Beard the pirate” (пират Черная Борода), тоже не отличался на войне кротостью и сдержанностью в проявлении своих чувств. Он был теперь уже семидесятилетний старик, израненный с головы до ног, огрубевший и дикий; но входило ль в его привычки проламывать череп пленным, “чтобы рука не ослабла”, и в принципы – “уничтожать дичь, избивая детенышей”, т. е. женщин и детей, я не берусь ни утверждать, ни отрицать» [33] .
33
Валишевский К. Указ. соч. С. 463.