Казак Дикун

Павлов Алексей Михайлович

Литаврщики ударили по своим медным инструментам, призывая казаков к вниманию. Чепега вышел на самый круг и поднял вверх булаву, сверкавшую на солнце ребристыми гранями и колючими металлическими шипами. Атаман начал свою речь:

— Любезное товариство! Люди старые, среднего возраста да молодики! До сего времени нам не удавалось собрать свой круг и покидать лясы по насущным делам. Мы еще не отаборились как надо, на Тамань и Кубань продолжают идти и ехать казаки из Новороссии и других мест Заднестровья и Забужья. Почти все они — нам братья и други по Запорожской Сечи или их наследники. И мы их

’ принимаем в свою единокровную

семью и всем им пора поселяться на новом месте жительства.

Чепега вытер бисеринки пота со лба, продолжил:

— За эти месяцы я объехал сотни верст по всей границе наших новых палестин. И скажу вам: не журитесь, казаки. Жить тут можно, степу много, рыба и зверь водятся. И в дому, и в хлеву всякий может себе создать достаток.

Слегка понизив голос, с задумчивой медлительностью добавил:

— Однако же и опасных беспокойств нам выпало немало. Сторожить границу, отбивать нападения всяких недругов. Санкт — Петербург поставил нам в Усть — Лабинской крепости, в Копыле, на Тамани несколько пехотных батальонов. Но тех регулярных войск не хватает. Главная тяжесть ложится на казаков — черноморцев. И это должен каждый понимать.

Кошевой призывал хранить старые сечевые традиции, во всем соблюдать дисциплину и порядок, верно выполнять долг перед русской империей, которая взошла на мировом небосклоне как звезда первой величины. И скорее обустраиваться на новом месте, обзаводиться хозяйством.

После выступления Чепеги войсковой есаул Мокий Гулик объявил ордер о неотложных объектах строительства и мобилизации туда строительных команд. И тот, и другой перечни перечислялись несколько минут.

— Во, брат, сколько нам всего понаписано, — лукаво подмигнул Федору неунывающий Никифор Чечик. — Есть где отличиться.

— Слушай и поменьше восторгайся, — осадил Дикун однокашника. — Сейчас начнут выкликать, кого куда пошлют.

И верно. Гулик приступил к зачтению приложения к ордеру — пофамильного списка казаков, их распределения на работы.

— Васюринцы, — с хрипотцой в голосе объявил он, — останутся в Карасунском Куте строить войсковую крепость, свой куренной дом, Свято — Троицкую церковь, войсковой кирпичный завод и плотинную мельницу на Карасуне.

Гулик помолчал, затем громко спросил:

— Понятно, васюринцы?

Из их рядов послышалось утвердительное:

— Понятно.

В ненастные часы друзья коротали время в своем шалаше, а как только разведривалось и земля просыхала, направлялись в крепость, куда их теперь определили для постоянной работы. Там таких, как они, уже поджидали старшины — артельщики, разводившие свои команды по разным участкам, чтобы тут же приступить к делу. Землю приходилось копать, загружать в подводы и отвозить на гребни валов, утрамбовывать, а где высота становилась достаточной — устанавливать сплошной частокол из толстых заостренных кольев. Понизу, где вился трехсаженный ров, его внутренний периметр ограждался рогатками, по дну должна была течь вода, подведенная из Карасуна. Угловые и срединные отрезки крепости отводились под полевую артиллерию. Для установки пушек расчищались, наращивались прочным грунтом боевые площадки с секторами обстрелов. Затем сюда надлежало завезти и установить чугунные и медные орудия разного калибра.

Гордились казаки: в пушечном парке крепости основное место займут трофейные турецкие орудия, отбитые у неприятеля под Очаковом, Измаилом, Березанью, Мамо- дою и другими памятными местами.

Да было еще взято с бою до двадцати орудий в Анапе, столько же сохранилось после давней ретирады противника из Ейского городка и Ачуева. Правда, часть этой трофейной артиллерии была отправлена в Херсон на переплавку и изготовление колоколов для строящихся церквей черноморцев. Но и для усиления крепости в Карасунском Куте ее нашлось немало.

Для Федора Дикуна, как и всех казаков — строителей, потянулась длинная полоса нелегкой жизни. Атаман Ва- сюринского куреня, дородный пожилой дядько Яким Кравченко требовал от своей строительной команды прежде всего скорейшего возведения куренной казармы.

— Не мешкайте, хлопцы, — повторял он неоднократно после рады. — Нам надо быстрее войти в свою хоромину.

Сказать легко, сделать трудно. Васюринскую казарму требовалось вписать в контуры будущей крепостной площади с учетом расположения на ней жилых помещений остальных 39–ти куреней. Их места до конца не определились, поскольку войско находилось еще в разбросе. Антон Головатый, например, где-то находился в пути от Слобод- зеи к Тамани, ведя за собой более семи тысяч человек, а оставленный им на неотложную зачистку бугско — днест- ровских дел поручик Федор Черненко пока толком не знал, сколько у него наберется людей для вывода на Кубань.

А из чего и какие дома строить в крепости? Тут тоже было немало закавык. С лесом негусто, о кирпиче и разговора быть не могло. Единственно, чего кругом виделось в достатке — это земли, глины, песка да камыша. И приникались черноморцы к тем спасительным божьим дарам с такой страстью и рвением, что паром и солью исходили их взмокшие рядняные свитки, а на ладонях лопались кровавые волдыри, набитые о черенки лопат и топорища, рукояти тачек.

Федор Дикун и Никифор Чечик в низине Карасуна занимались заготовкой дернины. Грунт, насквозь пронизанный корнями растений, аккуратно разрезался ими лопатами на прямоугольные плитки, которые затем укладывались в бунты и отвозились на крепостную площадь для выкладки стен казармы. По длине это помещение вытянулось на десять сажен. Вскоре на нем заблестела под солнцем камышовая кровля с гребневым навершием, затянутым прочной конопляной веревкой.

Когда дошел черед до обмазки глиной земляной коробки казармы, старший нарядчик хотел было сюда перебросить и Федора Дикуна.

— Замесы глины я еще могу спроворить, — отреагировал молодик на его распоряжение. — А вот с обмазкой стен не справлюсь.

Нарядчик, средних лет, щуплый казачишко, попытался было вскинуться и показать характер, но, глянув на сдвинутые брови Дикуна, отказался от принуждения, недовольно сказал:

— Ладно, обойдемся без тебя. Поработаешь топором на внутренней отделке казармы.

Спустя несколько дней пуританская обстановка внутри куренного дома определилась. Главные ее атрибуты —

нары слева, справа, по всему периметру. И, наконец, наступил момент, когда, заведя на новоселье всю наличную голытьбу, куренной батько сочным басом пророкотал:

— Заходь, браты, и обживай углы.

Молодые казаки Дикун и Чечик покинули свой временный шалаш и перебрались в казарму на постоянное жительство. А работу им теперь другую подкинули: строить войсковую канцелярию. Федор не роптал на тяготы. По здравому рассуждению он понял, что у него, может быть, они не самые худшие. Другим-то казакам, пожалуй, достанется и похлеще. Прежде всего — на кордонах.