КаZантип
Шрифт:
– Но я… Но они…
– Вот у нас, в отделении, все и расскажете, – непреклонно заявил Щипачев.
«Ладно, – промелькнула в голове Томилина быстрая мысль. – Нам бы только с тобой наедине остаться. Тогда я на тебя управу найду».
Томилина доставили в отделение, завели в какой-то кабинет и там оставили под присмотром какого-то пожилого прапора, очень похожего на человекообразную обезьяну. Низкий лоб, тяжелая нижняя челюсть, кустистые брови, длинные волосатые руки – в общем, хоть на иллюстрацию в школьный учебник его фотографию
Говорить с Томилиным обезьянообразный прапор не пытался, а на все вопросы отвечал однообразно – дескать, дойдут до вас руки у начальства, тогда все и узнаете, гражданин хороший. Томилин за это время весь извелся. Он перебрал с десяток возможных линий поведения, придумал кучу объяснений и ответов на любые вопросы. Но, разумеется, что ни придумай, а менты найдут, чем удивить. Такая уж у них профессия.
Наконец, примерно через час ожидания, в кабинет вошел какой-то незнакомый Томилину капитан. Он представился, – фамилия оказалась длинная и какая-то незапоминающаяся, – и попросил Игоря Васильевича ответить на несколько вопросов. К этому тренер был готов.
– Я буду разговаривать только с подполковником Щипачевым, – заявил Томилин, едва дослушав капитана.
– Подполковник сейчас занят.
– Значит, подожду.
– Какая вам разница, кому отвечать на стандартные, формальные вопросы.
– Мне есть разница, – с непроницаемым лицом отозвался Томилин.
Капитан на несколько секунд задумался, а потом встал и вышел из кабинета. Видимо, за инструкциями к начальству отправился. Томилин внутренне сжался. Он очень, очень надеялся, что Щипачев заинтересуется и займется им лично.
«А не займется, так правда говорить ни с кем не буду, – думал Томилин. – Сейчас не тридцать седьмой год, не заставят».
На этот раз ждать пришлось еще дольше. Прошло почти два часа, прежде чем в кабинете появился Щипачев. Вид у него был усталый, но довольный. Как у хищника, после долгой охоты все-таки вонзившего когти в свою добычу.
– Говорят, что вы, Игорь Васильевич, только со мной говорить готовы, – почти весело сказал Щипачев. – С чего бы такие китайские церемонии?
– Я хотел бы поговорить с вами наедине. – Томилин взглядом показал на прапора.
– Гуляй в коридоре, – покладисто сказал Щипачев.
Прапор недовольно пошевелил кустистыми бровями, стал приподниматься с места, но крайне медленно.
– Да не волнуйся, – хмыкнул Щипачев. – Игорь Васильевич Томилин – это же не урка какой и не один из этих азиатов бешеных. Кидаться душить меня не будет. Ведь не будете, Игорь Васильевич?
– С какой стати? – Томилин старался подпустить в голос удивления.
– Вот и я думаю, что ни с какой.
Дверь за прапором захлопнулась, и лицо подполковника стало серьезным, даже суровым.
– Вряд ли вам это поможет, Томилин, – сказал он. – Узбеки раскололись.
– Почему это меня должно волновать? – спросил Томилин, чувствуя уже, что дело плохо и единственный шанс – идти ва-банк.
– Ну, не надо дурачка изображать. Все вы понимаете. Они признали, что вы
– Отвечу. – Томилин подался вперед, в глазах его горел безумный огонь. – Щипачевой Надежде Романовне! Ну, Роман Данилович, записывайте показания в протокол! Чистосердечное признание, как вам и хотелось! Ну, что же вы не записываете?! Я распишусь, можете не сомневаться!
Щипачев побледнел. Он был опытным ментом и умел чувствовать, когда ему врут, а когда нет, особенно, если имел дело с человеком неопытным. И сейчас он мгновенно понял – Томилин говорит правду. Покупательница – его родная дочь.
На несколько минут в кабинете воцарилось напряженное молчание. Томилин чувствовал, что взмок, как мышь. Он боялся, что Щипачев может оказаться излишне принципиальным и решится отправить занявшуюся наркоторговлей дочь за решетку. Мало ли, попадаются же иногда в мире принципиальные типы. Причем по закону подлости чаще всего тогда, когда нормальным людям это не нужно.
Нарушил тишину Щипачев.
– Ох, сволочь, – тихим, полным страдания голосом произнес он. – Ну, чего ей не хватало? Все, что могли, с матерью для нее делали! Косметику хочешь – на тебе косметику! Шмотки хочешь – на тебе шмотки! Мотоцикл? Пожалуйста! Ну зачем же она, дура, в эту дрянь полезла?!
Томилин почувствовал – сейчас тот самый момент, когда пора делать свой ход. Щипачев поддастся, не может не поддаться, чувствуется, что дочь он по-настоящему любит.
– Роман Данилович, – сказал он, понизив голос. – Сейчас я вам расскажу всю правду. А потом предложу один вариант решения наших с вами проблем. А там уж слово за вами.
Подполковник молчал. Выждав несколько секунд, Томилин начал рассказывать.
– Зачем я с этим связался, говорить не буду. Вам это вряд ли интересно, а для дела неважно. В общем, мне были очень нужны деньги. И два месяца назад, когда мы с командой были в Узбекистане, я договорился с теми людьми, которых вы сегодня арестовали, что возьму у них на реализацию героин. Подробности нашей сделки опять-таки неважны, к тому же вы и так их уже знаете от узбеков.
Щипачев кивнул. Узбеков он расколол качественно и про их договоренности с Томилиным знал практически все.
– В общем, покупателей нашел быстро. Это ваша дочь и Иннокентий Сибагатурин. Среди байкеров он известен под кличкой Крученый. Знаете такого?
– Знаю.
– Так вот, я с ними договорился насчет цены, места и времени. Что было дальше – вы знаете. Налетел ОМОН, сделка сорвалась. Причем и героин, и деньги оказались у байкеров. Вот, вкратце, все факты. А теперь послушайте меня особенно внимательно, Роман Данилович. Мы оба с вами, извините за грубые слова, в говне по уши. Мне самому грозит срок, а у вас дочь в опасности. Причем, сами понимаете, если пойду под суд я, то и ее за собой потащу. Мы с ней одной веревочкой связаны. Но если вы поможете выкарабкаться мне, то и ее из-под удара выведете!