Каждый мародер желает знать…
Шрифт:
Муторная ночь получилась. Поспать не получилось, места в бабкиной избушке бы не хватило, чтобы все мы с комфортом разместились. Так что сидели за столом и травили байки. Иногда снаружи раздавались не самые приятные звуки. Не то вой, не то стоны, не то вздохи. Редкие, обрывочные, тоскливые.
Когда мутное окно посветлело, бабка закипишилась, отодвинула засов и наружу выскочила.
— Ну вот, таскайся теперь с каменюками этими, — ворчал Гиена, забираясь в кузов. —
— А что же тогда согласился в гости зайти? — я ухмыльнулся.
— Да ну их, старух этих, — отмахнулся Гиена. — Не отличишь, которая ведьма, а которая просто грымза старая с языком как помело. Лучше уж не рисковать, а то не отмоешься потом.
— Вот и я так подумал тоже, — сказал я и запустил зажигание.
До виляющей петлями речушки мы добрались быстро, солнце даже наполовину не успело из-за горизонта подняться. У покосившегося полосатого верстового столба я остановился. Судя по описанию из особняка, мы уже недалеко. Теперь осталось только понять, насколько много тут похожих мест. Эта речка извивается, как змеюка в агонии, а столбов таких может быть и не один...
— А может тут и нет никакого схрона? — Гиена отхватил здоровенный кус копченой колбасы и принялся с аппетитом его жевать. — Может старый хрен из особняка просто ерунду какую-то придумал, а мы теперь таскаемся по каким-то задворкам и ищем непонятно чего...
— Нашли уже, — сказала Натаха, указывая рукой на что-то за моей спиной. Я оглянулся. В тени развесистой старой сосны стоял островерхий камень примерно с меня ростом. — Вот менгир. Тот, про которые бабка говорила. А значит и остальное где-то недалеко...
Каменный узор на менгире был замазан слоем глины. Большая часть ее уже осыпалась, но на оставшемся все равно был заметен рисунок — треугольник с лучами в разные стороны. Второй менгир обнаружился неподалеку. Ну теперь найти вход было делом техники. И точного следования инструкции, конечно.
Честь обнаружить вход досталась мне. Да и то почти случайно — я спустился к речке смыть с лица паутину, и заметил в осыпавшемся песчаном берегу кусок кирпичной кладки. Правда потом пришлось повозиться, чтобы его откопать...
— Интересное сооружение, — сказал я, поднимая над головой фонарь. Сводчатый потолок был изъеден плесенью, на каменном полу блестели лужи. Где-то далеко внутри отчетливо капала вода.
— Лет двести назад построили, — сказал Гиена. — Или больше.
— А что это вообще такое? — спросил я.
— А хрен его знает, Боня, — Гиена пнул обломок кирпича. — Убежище на случай непонятно чего. Мода что ли была такая до баниции. Зароют такой вот дом под землю, натащат туда всяких припасов, а потом оно тут гниет. Мы с братьями находили парочку таких. В одном даже думали устроить себе что-то вроде штаба на случай, если придется скрываться, но очень уж бестолково оно было расположено. Как
— Река, похоже, русло чуть-чуть поменяла, — сказал я, трогая пальцами накорябанный на стене знак «Лучезарной пирамиды». — Ладно, давайте посмотрим, есть ли тут что-то полезное...
Комнат в этом подземном здании оказалось шесть. Три довольно просторных и три совсем небольших. На самом деле, построено-то было на совесть — в одной из маленьких комнат имелась топка. Правда, сейчас она была забита каким-то мусором, но сам факт ее наличия означает, что всю эту конструкцию собирались обогревать. И вода была подведена тоже.
В одной из маленьких комнат был кучей свален разный хлам. Битая посуда, старые консервные банки, некоторые даже не вскрытые, еще с имперскими этикетками.
Еще в одной маленькой комнате навели какой-никакой уют. Там были сколочены топчаны из досок, на которых лежали отсыревшие матрасы. Воняло мокрыми тряпками.
— Это когда же здесь в последний раз были-то? — спросила Натаха, осторожно касаясь пальцем пустой кружки на импровизированном столе из бобины от каната.
— Весной, скорее всего, — сказал Гиена. — Газета этого года.
Но трогать заляпанный грязными пятнами листок он не стал. Похоже, посетители что-то пили и чем-то закусывали. И остатки закусок так и побросали. Рыбьи кости и заплесневевшие куски непонятно чего так и валялись.
Две больших комнаты были пусты. А искомая наша пещера Аладдина обнаружилась в третьей самой последней.
Оформили ее как музей. Наверное чтобы казалось, что ценностей здесь собрано больше, чем есть на самом деле. Под каждый крупный предмет соорудили что-то вроде помоста, а мелочь расставили на полках.
— Богачество, смотри-ка! — хохотнул Гиена. — Золото-бриллианты!
— Помолчи, Гиена, — сказал я, разглядывая уродливую статуэтку-идола с жутким совершенно лицом и скалящейся пастью. Она здесь была самой большой и стояла в центре комнаты. — Я примерно на что-то такое и надеялся. Это же явно какие-то реликвии местных народов. Которые наши сектанты стащили сюда и устроили этот вот музей.
— И кому этот хлам нужен? — Гиена презрительно оттопырил губу, снимая с полки глиняную птицу с раскрытым клювом. Когда-то она явно была ярко раскрашена, но теперь краски потускнели.
— Университету, — хмыкнул я. — Я же историк. Мне как раз и полагается этот хлам изучать.
— Тогда давайте это добро уже наружу таскать, — Гиена поежился. — А то очень уж тут промозгло. И воняет.
Спустя еще часа полтора я подогнал шишигу поближе к входу, и мы принялись складывать нашу добычу в кузов. Один кособокий горшок с нарисованными на боку фигурками оленей Гиена все-таки расколотил. Но выбрасывать осколки я все равно не стал, несмотря на его зубоскальство.
— Ну что, видите что-нибудь знакомое? — я обвел жестом разложенные на траве предметы.