Каждый за себя

Маринина Александра

–  Спасибо, Наталья Сергеевна, но я все-таки заскочу домой, я хотела заехать на базар, взять баклажанов и зелени, а после поликлиники будет уже поздно, базар закроется…

Молодец, Кадырова, знаешь, чем напугать хозяйку.

Спихнув ведение дома на меня, Наталья радостно самоустранилась от всего, что связано с готовкой и уборкой, ни во что не вникает и оценивает только результат. Она не хочет слышать ни про какие базары (прошу прощения, рынки), которые открываются и закрываются, ни про какие овощи-фрукты, которые можно купить только там, ни про какие магазины, где мясо всегда перемороженное или, наоборот, парное. И она никогда не возьмет на себя смелость заявить: "Да что вы, Ника, не нужно

сегодня это покупать". Потому что уже больше года она и знать не знает, что есть у нее в холодильнике, а чего нет, и не морочит себе голову вопросами о том, что приготовить завтра на обед или сегодня на ужин, какие продукты для этого есть, а какие нужно еще пойти купить. Ее дело - заказать и быть твердо уверенной в том, что заказ будет исполнен.

–  Ну, тогда конечно, - расплывчато согласилась она с моими доводами и, кажется, снова задремала.

Я представила себе, как она лежит в гостиной на мягком диване, вся такая тонкая и воздушная, в нежно-зеленом пеньюаре, укрытая пушистым пледом леопардовой расцветки "на три тона темнее ковра", лежит и подремывает, сладко мечтая о встрече с любовником (ведь наверняка же завтра она именно с ним и будет встречаться, делая вид, что у нее неотложные профессиональные дела), и не подозревает, что в это самое время несколько человек из кожи вон лезут, чтобы отвести от нее угрозу и не допустить разрушения ее семейного благополучия.

А один из этих нескольких (сиречь домработница Ника Кадырова) платит за ее защиту собственные деньги. Храни тебя господь, Наталья Сергеевна Сальникова, живи долго и счастливо, не зная забот и тревог, только, пожалуйста, веди себя прилично и больше не давай повода…

С Никотином мы расстались у метро, договорившись встретиться в половине пятого на "Новокузнецкой".

Я помчалась на базар (извините, на рынок), накупила овощей, зелени и мяса, притаранила все это домой и застала умильную идиллическую картинку. Оставленная мною в стерильной чистоте кухня вызывала ассоциации с холостяцкой пирушкой, после которой забыли навести порядок. Как можно ухитриться развести столько грязи и беспорядка, накормив уже готовыми обедами всего трех человек - Алену, Старого Хозяина и саму Мадам? Ведь и стряпать ничего не нужно, только разогреть.

В центре стола, уставленного грязными тарелками (похоже, о том, что существует раковина, куда можно сложить посуду, в этом доме никто не догадывается), возвышается широкая стеклянная ваза с конфетами. Рядом, тоже в центре, располагался Патрик, который зубами доставал шоколадные конфетки и лапочкой, аккуратненько, не сдвинув ни одного предмета и не издавая ни единого звука, подгонял ее к краю стола и сбрасывал на пол. А на полу, ровно в том месте, куда падали конфеты, устроился Аргон. Конфеты он съедал, а бумажки выплевывал. И что самое удивительное, тут же находилась и Каська, взирающая на это безобразие с полным кошачьим равнодушием. Конфеты она не любила. И если бы в деле участвовал только один Патрик, она бы, вероятнее всего, наябедничала на него Наталье, но, поскольку подельником был еще и Аргон, она молчала. Доносить на Аргона ей было не с руки, потому как на нем еще кататься и кататься…

Ну вот, оставила хозяйство на Наталью, понадеялась.

И не в том дело, что мне или кому-то из хозяев конфет жалко, а в том, что у Аргона аллергия на шоколад. Он шоколад любит, а ему злые люди не дают. Зато вот добренький Патрик, дружок закадычный, не пожалел добра, от души отсыпал. Через два часа Аргон покроется волдырями и начнет чесаться, скулить и всячески страдать.

А Наталья-то где? Ну так и есть, спит в гостиной, укрывшись леопардовым пледом "на три тона темнее ковра", да крепко-то как! Алена, судя по всему, пообедала и ушла с подружками, как обычно. Уроки

она делает вечером, когда родители дома и есть перед кем выглядеть пай-девочкой. С Главного Объекта спроса нет, потому как он в своей комнате живет и вообще слабенький и больной Хорошо, что я не послушалась ее и вернулась, хотя бы убраться на кухне успею. И хорошо, что я застукала Аргона за непотребным занятием, сейчас вкачу ему укол антигистаминного препарата, и, может быть, все обойдется. Если бы я не вернулась, никто вовремя не спохватился бы, и пришлось бы потом лечить пса от полноценной аллергии.

Приговаривая маленьким язычком все, что думаю о матери и дочери Сальниковых, я быстро навела порядок, разложила в холодильнике купленные продукты, отсчитала в своей комнатушке тысячу семьсот долларов, сунула их в сумку и помчалась на "Новокузнецкую".

Всеволод Огородников встретил нас с Никотином смущенной улыбкой, признавшись, что отчет не готов, потому что дядя Назар сказал, что мы приедем только завтра.

–  Это ничего, - великодушно простила я его, - мне главное расплатиться с вами, вот сегодня мне удалось уйти из дома, а потом неизвестно как будет. А я не люблю быть должна и не платить вовремя.

Мне показалось, что Сева даже несколько обиделся.

–  А как же отчет?

–  Отчет я сам заберу, - вмешался Никотин, - и Нике передам при случае. Давай зови своего бухгалтера, пусть приходный ордер выписывает, и считай деньги.

–  Мы вот как сделаем.
– Сева покрутил в пальцах шариковую ручку и решительно бросил ее на стол.
– Вся сумма складывается из затрат на наружку и затрат на работу с фигурантами. Наружка свое дело сделала, ребятам надо заплатить, и эти деньги я сейчас приму у вас по ордеру. А платить за работу с фигурантами вы пока погодите, мы должны убедиться, что все сделано эффективно и грамотно и что фигуранты нас правильно поняли. Давайте подождем недельку. Если в течение недели шантажист вам больше не позвонит, у нас будут основания считать, что работа выполнена качественно, тогда и оплатите.

–  А если позвонит?
– холодея, спросила я.

Господи, я-то думала, что все решено окончательно и бесповоротно, а оказывается, еще ничего не известно…

–  Если позвонит, вы с ним договаривайтесь о встрече, принимайте любые его условия и немедленно сообщайте нам. Дальше уже наша работа.

–  И что вы будете делать?

–  Вероника, ну какая вам разница?
– рассмеялся Сева.
– Это наши маленькие профессиональные тайны. Но могу вам гарантировать, что после второго нашего вмешательства вас уже никто никогда не побеспокоит.

–  А разве нельзя было сразу сделать так, чтобы никогда не беспокоили?
– настырно допытывалась я.

–  Ну, Вероника, - Сева развел руками, - вы же сами просили, чтобы подешевле и чтобы без насилия.

–  А это…, второе вмешательство…, оно сколько будет стоить?

–  Да нисколько не будет стоить, - Сева начал сердиться.
– Бесплатно сделаем, поскольку считается, что исправляем брак в работе. Ну, не совсем, конечно, бесплатно, каких-то денег это будет стоить, но очень небольших, я надеюсь. Однако я уверен, что до этого не дойдет, мне кажется, ребята поработали на совесть, а фигуранты в этом деле хлипкие.

Он пересчитал протянутые мной купюры и разложил их на две кучки. Мне показалось, что они были примерно одинаковыми, но спросить я отчего-то стеснялась. Потом зашел бухгалтер - молодая красоточка в хорошем дорогом костюме, и по взгляду, который кинул на нее Сева, я поняла, что он с ней спит. Бухгалтер выписала ордер, приняла деньги и вышла, сексуально качнув бедрами.

Вторая кучка моих трудовым потом заработанных долларов сиротливо валялась посреди Севиного стола, будто бы и не нужная никому.