Казнь за разглашение
Шрифт:
— Тогда чего они здесь разлетались на своих тарелках?
— А ты уверен, что это инопланетяне?
— Берестов! Не морочь голову. Скажи лучше, чего ты сегодня сдашь в номер?
Берестов возмущенно сверкнул глазами и, сорвав с аппарата трубку, начал остервенело накручивать номер. Топоров, сообразив, что от этого спецкора он сегодня не добьется ничего, тяжело вздохнул и отправился восвояси. А Леониду повезло. На том конце провода оборвались длинные гудки и послышалось тихое старческое покашливание.
— Извините,
На том конце провода долго собирались с мыслями, Берестов, затаив дыхание, молил только об одном: лишь бы не положил трубку. Пусть наорет или обматерит, но только не короткие гудки.
— Чего вы от меня хотите? — произнес немощный голос. — Прошло много лет. Я уже ничего не помню. Все, что я помнил, я рассказал вам утром.
— Про кровь на полу вы не рассказывали! — напирал Берестов.
— Да крови-то было — кот наплакал, — произнес еле слышно Горкин, затем, прокашлявшись, добавил: — И та не убитого, а его собутыльника. Палец он порезал, собутыльник, когда консервы открывал.
— Так его все-таки убили, Алексея?
— Ну… когда мы вошли в квартиру, следователь сказал, что убили. Но, знать, ошибся. Алешка умер от сердца.
— Но у него на лбу были резаные раны.
— У Алешки, что ли? Какие это раны! Царапины. Две царапины от лезвия у него были на лбу. А ран никаких не было.
— Почему вы решили, что от лезвия?
— А это не я решил. Это следователи так решили. И лезвие на полу нашли. Сам себе он лоб порезал.
— Зачем?
— А это спросите у него. Может, у него такая привычка была: с похмелья лоб резать. Чтобы голова меньше болела. Это такое кровопускание из мозгов. Говорят, в Средневековье очень распространено было.
— Так он что же, часто поддавал?
— Кто его знает? Наверно, поддавал.
— С друзьями?
— Нет. Если пил, то один. Друзья к нему не ходили. Единственный раз пришли к нему два товарища, да сразу же его и порешили.
— Как порешили? Вы же сказали, что он умер от сердца.
— Это не я сказал. Это медэкспертиза сказала. А что она сказала, то и сказала. А я больше ничего не знаю… Вы уж извините! Будьте здоровы! прокашлял голос.
— Подождите, не кладите трубку! — воскликнул Берестов, почувствовав, что большего из него не выудить. — Умоляю, дайте телефон Анны, вашей соседки, которая была понятой… ну… «пьяница и стерва».
На том конце провода долго стояла недоуменная тишина. Наконец раздался кашель, после которого дремучий голос произнес:
— У неё нет телефона. Есть только номер квартиры. Квартира у неё девяносто шестая.
— А дом, какой у вас дом? — напирал Берестов, догадываясь, что если у неё нет телефона, то, значит, допилась до ручки.
— Семьдесят третий, — кашлянул Горкин и опустил трубку.
Это
Затем набрал номер телефона Зинаиды Петровны. На этот раз она была дома.
— Мне сказали, что вы звонили, — произнес Берестов.
— О да! — воскликнула она взволнованно. — Я подумала, что вам будет интересно узнать вот что: когда велось следствие, меня ни разу не вызывали на допрос. То есть с самого начала не хотели, чтобы это дело проходило как убийство, поэтому ограничились показаниями сожительницы сына, которая объявилась только через неделю после убийства. Все её показания свелись к тому, что Алеша пил и был неуравновешенным человеком. Но это вранье! Ей было выгодно его оклеветать, чтобы самой выкрутиться.
— Выкрутиться?
— Конечно. Она проворачивала какие-то темные делишки со своим кавказцем. Еще неизвестно, что она привозила из Польши, маскируя под товар. За товар такие деньги не обернешь, какие имела она. Может, наркотики. Не знаю! Я думаю так: в тот день этот кавказец, их друг семьи, не дождавшись её в аэропорту, поехал к Алеше. Видимо, в тот день она должна была привезти ему что-то очень важное. Подъехали они к знакомому дому, как положено, поднялись с водителем на двенадцатый этаж, и Алеша наивно открыл им дверь, думая, что они от нее. Что там дальше произошло, можно только догадываться. Но об одном можно сказать с уверенностью: они последние, кто видел Алешу живым.
— Пожалуйста, по порядку! Что это за кавказец и чем он занимался?
— Не знаю, чем он занимался. Знаю только, что Алешина сожительница привозила ему чего-то из Польши, поэтому каждый раз, как она прилетала, он встречал её в аэропорту и на своей машине доставлял с товаром до подъезда.
— Вы его видели?
— Ни разу.
— Откуда же вы про него знаете?
— Алеша рассказывал. Он ревновал страшно.
— А откуда вы знаете, что в тот вечер он приехал к Алеше?
— Соседи с первого этажа видели его белую «Волгу». Они эту «Волгу» знают как облупленную. И шофера его белобрысого знают. Он часто заезжал за ней.
— И что, соседи, может, и номер этой «Волги» помнят?
— Думаю, что да!
— Милиция в курсе?
— Как она может быть в курсе, если её это не интересует. Если бы интересовало, допросили бы соседей.
— Так вы думаете, что вашего сына убил это кавказец?
— Об этом говорят факты.
— Но зачем ему нужно убивать вашего сына?
— Он думал, что эта свиристелка прописана у Алеши. Наверное, рассчитывал жениться на ней и таким образом прописаться в московской квартире. Но он сильно просчитался. Алеша не такой дурак, чтобы прописывать к себе первую встречную.