Казнь за разглашение
Шрифт:
— Так вот какая ты…
— Да, я такая.
— Ты вредная и склочная?
— К тому же и рыжая.
— Ах вот оно что, — сощурился Берестов. — Как я сразу не догадался. Я тебе на день рождения подарю новую метлу. Хотя нет! На ведьму ты не похожа. У ведьмы взгляд другой. У ведьмы взгляд пронизывает до самых позвонков. У тебя он обволакивает.
— Как у сирены?
— Ни в коем случае! Сирены приносят несчастье.
— Я и есть та сирена, которая приносит несчастье. Где бы я ни работала, там сразу все разваливалось и разорялось. Друзья мои спивались, мужей я выгоняла, сожители умирали…
— Боже,
В это время у Лилечки зазвонил сотовый.
— Да, — сказала она, поднеся телефон к ушку. — Узнала! Когда? Хорошо… Я? Почему я?.. Ну что ж, надо так надо. Где нахожусь?.. Ресторан «Тибет».
Она сложила телефон и сделалась пунцовой.
— Это кто? — поинтересовался Берестов.
— Неважно, — ответила она. — Я человек конченый. Обо мне говорить не стоит. А от вас сбегали жены?
— Но у меня не так уж много было жен, чтобы говорить о них во множественном числе. Можно сказать, что опыт многоженца у меня небогатый. Точнее… его нет совсем.
— Но хоть одна жена у вас есть?
— Одна, конечно, есть. Но она в Лондоне. Уж три года…
— Что она там делает?
— Пасет сына. Он учится в университете.
— И долго она будет его пасти?
— По английскому закону, имеет право ещё на два года.
— А почему вы не живете в Лондоне?
— Потому что люблю Москву!
Лилечка несколько окосела. Взгляд её сделался теплей, улыбка обворожительней.
— Значит, вы любите Москву? А Лондон, значит, не любите?
— Плевал я на Лондон!
— Это не гигиенично. А я в Лондоне никогда не была. Была в Варшаве, в Афинах и Стамбуле. А в Лондоне — нет! Скажите, зачем вы меня напоили? Как я поеду домой?
— Я вас провожу!
— Нет, провожать меня не надо. Я сама! Кажется, завтра я не встану!
Лилечка взглянула на часики и поднялась с места.
— Не спеши, Лиля. Мы ещё не выпили тибетского вина. Его пьют в самом конце. Выпиваешь чашку и становишься абсолютно трезвым. Я уже заказал.
Берестов поймал Лилечку за руку и усадил на место. Ее рука пылала. И сама она излучала такой волнующий жар, что у Берестова застучали зубы. Она подперла кулачком свое милое личико и уставилась Берестову прямо в глаза.
— Если я не отрезвею, пеняйте на себя! Мне завтра нужно встать со свежей головой. Завтра пятница — поиск текущей информации. Ненавижу пятницу!
— А мне завтра опять звонить Климентьевой.
— А кто она?
— Я раскручиваю одно темное дельце. У Климентьевой шесть лет назад был убит сын, но до сих пор не завели уголовного дела. Причем медэкспертиза дала заключение, что он умер от сердечной недостаточности. Впрочем, это долгая история. Я потом тебя расскажу. Уже несут тибетское вино.
Индианка в розовом балахоне с сияющей улыбкой поставила перед ними поднос с двумя чашками мутного пойла и лукаво подмигнула третьим глазом.
— Это хлебается ложкой! — пояснил Берестов.
— Я не буду! — коротко бросила Лилечка, брезгливо покосившись на чашку, и вдруг выскочила из-за стола.
— Подожди, ты куда? — удивился Берестов, пытаясь ухватить её за руку, но Лилечка не далась.
— Я дойду сама! — бросила она через плечо и выбежа ла из ресторана.
Пока Леонид рассчитывался, Лилечки и след простыл… Ее
16
На следующий день Лилечка весь день просидела в отделе. До обеда обзванивала различные пресс-службы, после обеда не отрывала голову от компьютера. Курить не выходила ни разу. Берестов хотел отловить её во время обеда, но она ускользнула незамеченной. Он трижды заходил в Лилечкин отдел по различным поводам, но она не поднимала головы и ни разу не посмотрела в его сторону. Так бездарно прошла пятница. В страшной тоске прошли выходные, а в понедельник вышел номер.
Статья Берестова, занявшая всю шестую полосу с иллюстрациями обоих барельефов и фотографией Климентьевой производила нехилое впечатление. Удачным шрифтом был набран заголовок и очень выигрышно смотрелись иллюстрации. При подобном сочетании подачи и содержания статья не могла остаться незамеченной.
— Возможно, мне сегодня позвонят! — предупредил Берестов секретаршу Олю. — Будь начеку!
— Всегда начеку! — отсалютовала она и принялась за свой утренний кофе.
Прилетевший из командировки Авекян устроил на летучке очередной разнос. Единственное, что, по его словам, в номере «катило в кипеш» — это заметка Ивановой о собаках. «Это людям нравится, когда русские дворняги загрызают немецких бультерьеров. Все остальное — на хрен никуда не годится». Точно бульдозер прошелся он и по берестовским инопланетянам, назвав все это бредом сумасшедшего, а главную героиню — «сбрендившей без мужика».
— В общем, так, — стукнул он по столу. — Темы я буду смотреть лично. Кто не въезжает, какие должны быть темы в нашей газете, с теми будем расставаться.
На этих словах Берестов по привычке взглянул Лилечке в глаза, но она отвернулась. Сердце Леонида заныло. Если сегодня он не восстановит с ней прежних отношений, то завтра улетит в Лондон. Там он устроится на Би-би-си, прославится, разбогатеет, возглавит отдел «Экономическая политика в России» и… пригласит Лилечку корреспонденткой.
— Алеу! — позвонит он из Англии. — На досуге я вспомнил, что ты никогда не была в Лондоне. Что ж, я тебе предоставляю такую возможность. Мне нужен корреспондент, пишущий на экономические темы. Пять тысяч баксов для начала тебя устроят?
— Мне нужно подумать, — растерянно ответит Лилечка.
— Подумай, Иванова, — небрежно скажет Берестов. — Пятнадцать минут тебе хватит?..
После летучки Берестова ждал сюрприз.
— Вам звонили! — радостно сообщила секретарша Оля. — Просили перезвонить.
По телефонному номеру Леонид чутко определил, что это не тот звонок, которого он ждал. «Виктор Львович Петров, — прочел он на листочке и задумался. — Нет! Никогда не слышал». И позвонил. Ответил сиплый несолидный голос с рязанским говором.