Казначей общака
Шрифт:
– Святой.
– Ишь ты, – губы говорившего скривились в презрительной улыбке, – что-то мы о таком святоше не слыхали.
Раздались сдержанные смешки, пока еще робкие. Зэки все еще присматривались, но чувствовалось, что если события так будут развиваться и дальше, то они с удовольствием примут сторону Жердяя.
Многие, вытянув шеи, с интересом ожидали продолжения. Похоже, что длинный умел устраивать спектакли.
Все ждали реакции Герасима, но его лицо оставалось непроницаемым, как будто разворачивающееся действо не имело к нему никакого отношения. Он понял, что тюремная почта немного подвела и весть о его прибытии на пересылку придет с опозданием. Обычно тюрьма встречает
– Вот как? Придется тогда напомнить.
Герасим сделал несколько шагов, заставив расступиться стоящих на его пути узников, и вплотную приблизился к Жердяю. Обнаженный по пояс, тот выглядел невероятно худым, только руки, жилистые, со вздувшимися венами, источали немалую силу. Неожиданно нога Жердяя чуть приподнялась. Герасим легко увернулся, а Жердяй, подкинув свое тело, пнул ногой пространство, где еще секунду назад находилась голова Святого. Герасим опередил длинного всего лишь на миг и, выбросив ладонь вперед, ткнул двумя пальцами ему в горло. Тот, закашлявшись, свернулся в комок. Ухватив Жердяя за загривок, Святой со всего размаху опустил его лицом на металлическую подпорку. Кровь брызнула на стоявших рядом зэков, и те разом отпрянули, освобождая место для драки. Стиснув зубы, Святой молотил ослабевшее тело и с правой, и с левой руки, а когда Жердяй, потеряв сознание, скатился на пол, посмотрел на свои разбитые руки и жестко потребовал:
– Полотенце!
Кто-то из близстоящих протянул ему полотенце, и он вытер с пальцев кровь. Вернув испачканное полотенце, он сдержанно поблагодарил и, встретив угодливое выражение лица, отвернулся.
На нарах около окна сидел дядька лет пятидесяти. Судя по наколкам, из блатных. Самое подходящее место, где должен располагаться вор. Встретившись с ним взглядом, Святой без особого нажима потребовал:
– Тебе бы на другое место перейти. Раненый я, – показал он разбитые костяшки.
Неожиданно дядька широко заулыбался, показав полный ряд золотых зубов.
– Ну что я, без понятия, что ли? – и, свернув постель, отошел к соседним нарам…
Избитым зэком, как потом выяснилось, был не кто иной, как Аркаша Печорский.
Так что у Печорского было немало причин, чтобы недолюбливать Святого. Странно было видеть его сейчас среди законных, которые не принимали Аркашу в свою среду из-за многих грешков, что он успел накопить на чалках.
Святой подвинулся к Шаману, чтобы поинтересоваться, какая нелегкая занесла Печорского на сход, но неожиданно увидел, что тот исчез. Уж не померещилось ли ему часом? Герасим даже привстал на цыпочки, чтобы получше рассмотреть стоящих поодаль, но Аркаши Печорского среди них не было. На том месте, где он только что стоял, топтался положенец из Норильска с жестким погонялом Кнут. Не было Печорского и на аллее. Такое впечатление, что он растворился среди многочисленных крестов. Если на кладбище действительно был Аркаша Печорский, тогда можно объяснить взрывоопасный сюрприз, прицепленный к двери номера Святого.
– Уже год тебя нет с нами, – вышел вперед Барин. – За это время многое изменилось, но мы тебя не забыли, бродяга. – Голос у казначея был глуховатым, чуть надорванным, и, когда он говорил, казалось, что он давится от горя слезами. – Жаль, что ты не можешь видеть, сколько уважаемых людей пришло на твою годовщину. А все потому, что ты правильно жил, по понятиям, а это дано далеко не каждому. Виноваты мы перед тобой, что говорить, не уберегли! Но тех, кто преждевременно оборвал твою жизнь, мы непременно найдем и накажем!
Святому вновь показалось, как в самой середине толпы мелькнул затылок Аркаши Печорского, но,
С кладбища уходили организованно. Похоже, что Рафа был очень педантичным малым и распланировал предстоящий сход по минутам. Любезные мальчики с накачанными плечами ненавязчиво напоминали о том, что продолжение будет проходить в одном из банкетных залов гостиницы.
Напоминание было встречено с пониманием. Колонна с включенными ближними фарами растянулась на добрые полтора километра, и растерянные автоинспектора, принимая ее за правительственный кортеж, немедленно давали «зеленую улицу».
Банкетный зал соответствовал предстоящему торжеству. Изысканность убранства, белоснежные скатерти, сверкающие от обилия света столовые приборы, переливающееся стекло. Без сомнения, здесь поработала целая команда дизайнеров. Водки на столах не было. Все это потом. Прежде всего дело.
Расселись по привязанности, с улыбкой попирая протокол, установленный ранее Рафой. Центральный стол оставался пуст, это для организатора и тех, кому предстоит вести сход. Два сдвинутых стола заняли вперемежку долгопрудненские и балашихинские законные; напротив – одиннадцать воров из Москвы держались могучей кучкой, как будто выросли в одних яслях и питались из одних тарелок. Но многим из присутствующих было известно, что они никак не могут поделить крупный гостиничный комплекс в центре столицы и отношения их осложнились настолько, что они готовы были порезать друг друга столовыми приборами. Но внешне все выглядело вполне благочинно, как в церкви во время службы. У противоположной стены, сбившись в клубы по землячеству, сидели свердловчане и челябинцы, облюбовав дальние столы, под высокими бра расположились тюменцы и пять воров с Дальнего Востока.
Сход по праву хозяина открыл Рафа. Сдержанный, немногословный, очень скупой в жестах, он производил впечатление человека волевого. Не иначе как в его жилах плескалась кровушка казанских ханов.
– Бродяги, разрешите начать? – попросил он и, получив в ответ одобрительные кивки, продолжал дальше: – Возможность выговориться получат все. Но мне бы хотелось начать с главного вопроса. Это общак. Каждый из нас отчислял в общую казну немалые бабки, и, конечно, нам бы хотелось верить, что они идут на благое дело. – Рафа выждал паузу и, встретив общее понимание, продолжил: – Этим мы сильны. Мы должны помнить и о тех, кто сейчас парится в чалке, и знать, что они накормлены и напоены. Должны быть уверены, что как только они откинутся, то получат подъемные, чтобы прикупить себе барахлишко и достойно угостить друзей. Если мы не вспомним о них сейчас, то кто тогда вспомнит о нас завтра, когда нам тоже может стать худо?
– Верно, Рафа, – поддержал соратника Шаман.
– Каждый из нас не вечен. В этой истине мы еще раз убедились сегодня… Убеждались не раз, хоронив наших друзей. И, конечно, мы должны быть уверены в том, что если с нами что-то случится, то бродяги не обидят наших осиротевших детей и вдов и будут ежемесячно перечислять им деньги, чтобы они существовали достойно.
– О чем базар, Рафа! Все верно! – поддержали законного со всех столов. – Сегодня мы кому-то помогаем, завтра в трудную минуту нам помогут.
– И что бы вы сказали, если бы в наш общак просунула руку крыса?
– На куски бы ее порвали!
Барин помрачнел и злобно прохрипел со своего места:
– Ты что мне косяк лепишь, Рафа. Такой базар кровью пахнет. За свои слова отвечать нужно.
Рафа оставался неколебим, как могучий айсберг в шторм:
– Отвечу, Барин. За все отвечу, если, конечно, потребуется. А вот только ты ответь нашему честному собранию, что же происходит в твоем царстве-государстве?
– О чем ты?