Казначей общака
Шрифт:
Неожиданно Святой поймал себя на глупейшей мысли, что к предстоящему погребению он не готов – не помешало бы облачиться в рясу, да и кадило бы лишним не стало.
Они спустились по лестнице, заставив поспешно расступиться охрану, Андрей Грек толкнул пятерней тяжелую стеклянную дверь.
– Постойте, – услышал Святой позади голос.
Это был Шаман. Он быстро спускался по ступеням. На середине лестницы он зацепил каблуком ковровую дорожку, но, ухватившись рукой за перила, удержал равновесие. Подобная поспешность Шаману была не свойственна. Даже во время этапирования, когда следовало
– Что происходит, Шаман? Почему ты меня не предупредил о маляве? Ты знал, что Барин приговорен? – спросил его Герасим.
– Не глуши леща, Святой, – грубовато предупредил его Баскаков.
– А может быть, ты все это специально подстроил, чтобы убрать Барина да встать на его место? – заглушая вырывающееся бешенство, цедил сквозь зубы каждое слово Святой.
– Ты чего лепишь? – отхлынула кровь с лица Шамана. – Ты что, меня в падлы решил записать?
– Ты же знаешь, что Барин не виноват. Видно, позабыл, кто за тебя поручался?
Святой безжалостно бил Шамана по самому чувствительному. Первую рекомендацию на звание законного Гриша Баскаков получил из рук Барина, в то время уже известного и обладавшего немалым авторитетом. Когда-то Барин взял шефство над перспективным и дерзким Шаманом, поднимая его из пацанов. А позже, когда вышел из лагеря, оставил его после себя смотрящим. Отблагодарил, стало быть, Шаман за добро!
– Не позабыл… а только времена меняются. Я по-другому на эти вещи смотрю. Деньги ушли, а ты хочешь сказать, что за это и отвечать некому!
Святой невольно посмотрел по сторонам. Они стояли в центре просторного холла, и взгляды посетителей были направлены в их сторону. Двое рослых парней из охраны, с неулыбчивыми физиономиями, скрестив руки на груди, лениво перебрасывались короткими фразами.
Опасны не эти, другие, что разместились на низеньких диванчиках. В своем большинстве они щуплые, неброские. У каждого из них в карманах коротенькой курточки покоилось по автоматическому пистолету. Им вверялась охрана схода. В случае недоразумений спрашивать будут с них. Около десяти человек дежурили снаружи. Еще трое на стоянке – им полагалось разворачивать назад каждую машину, надумавшую найти приют неподалеку от гостиницы.
Святой взглянул в побелевшее лицо Шамана – вроде как и ответить-то нечего.
– Ладно, – процедил он, – позже поговорим.
Четверка с Барином разместилась в «Гранд-Чероки». Барин, зажатый с двух сторон «быками», только болезненно скривился. Сам Андрей вместе со Святым сел в «Фольксваген-Пассат».
Кладбище находилось за городом. Пятнадцать минут быстрой езды, и они были на месте. Разросшееся, без единого деревца, кладбище представляло собой унылое зрелище. Кресты да памятники – какая тут благодать?
Территория
– Посмотри сюда. – В метре от него зияла глубокая, недавно вырытая яма. – Это твоя могила. Не правда ли, хороша? – губы Грека растянулись в улыбку. – Ты посмотри, какое у тебя соседство, – обвел он рукой могильные памятники. – Старушка девяноста трех лет… Бабай семидесяти двух лет от роду… А это кто? О! Даже подполковник в отставке. У меня такое ощущение, что тебе не будет здесь одиноко.
Этот угол кладбища был абсолютно безлюдным, за полкилометра ни души, не считая упокоенных. Кадык на шее Барина судорожно дернулся, он отступил на шаг, и могила, напоминая о себе, с шумом приняла на дно комья земли, посыпавшиеся из-под его ног.
– Невеселое местечко.
– А ты что, хотел быть похороненным под оркестр? Извини, – очень искренне покаялся Андрюша Грек, – не предусмотрели. – Он вытащил из кармана шнур. Распустившийся конец змейкой скользнул на землю. – Нам лишний кипеш ни к чему. Я думаю, ты не будешь возражать, если тебе придется упокоиться без пистолетной стрельбы? – Грек сделал навстречу Барину два ленивых шага.
– Как знаешь, – Барин не отводил глаз от жилистых запястий Грека, на которые колечками наворачивался шнур. – Только я уже сказал, напрасно грех на душу берете, чист я!
Андрей Грек равнодушно пожал плечами:
– Мне бы ты мог не говорить. Я исполняю то, что мне поручил сход.
Трое парней, облокотившись на ограды могил, философски дымили. Весь их облик источал некоторую печальную торжественность. Лишь четвертый, с выпуклыми глазами, опершись на лопату, выглядел иначе. Его простоватое, чуть порченное угрями лицо отражало психологию стройбатовца первого года службы – «бери больше, кидай дальше, пока летит – отдыхаешь».
– Ты готов, Святой? – очень серьезно спросил Грек. – Про отпевание никто не шутил.
Святой снял с шеи крест и невесело усмехнулся:
– Насколько я понимаю, сходняк вообще шутников не выносит. Может быть, ты желаешь исповедаться? Или, может быть, у тебя какой-то грех есть на душе, от которого бы ты захотел очиститься перед смертью? Покайся, я тебя выслушаю.
Барин неодобрительно хмыкнул:
– Тоже мне святоша. Ладно, Грек, заканчивай этот спектакль. Уж как-нибудь умру без покаяния.
Андрюша Грек с силой раздвинул руки, и шелковый шнур, натянувшись, зловеще дзинькнул на высокой ноте.
– На колени! – жестко приказал он Барину.
– А вот этого не дождешься, сучонок, – прошипел в ответ вор.
– Попридержите его за руки, – буднично попросил стоявших рядом «быков» Грек, – не люблю, когда меня желтой пеной марают.
Недокуренные сигареты взметнулись вверх и, совершая сальто, по параболе отлетели в сторону аллеи. Барин пытался вырываться, но двое парней, заламывая ему руки, заставили его опуститься на колени. Под ногами противно чавкала кладбищенская грязь.