Казначей общака
Шрифт:
Третий, со рваным шрамом на правой щеке, ухватил Барина за волосы и, приподняв его голову, проговорил:
– Туда смотри!.. В глаза смерти, сука.
Андрюша Грек не спешил. Ему очень хотелось увидеть в глазах приговоренного страх, но его почему-то не было.
– Знаешь, Грек, что мне всегда в тебе не нравилось? – неожиданно спросил Барин.
– И что же? Очень интересно услышать.
– Зубы!.. Они у тебя очень большие, как у лошади. Такими зубами хлеб очень хорошо жевать… Ха-ха-ха!
На губах палача появилась снисходительная улыбка.
– А ты шутник. Уважаю! Впрочем, недолго тебе осталось забавляться. – Он захлестнул тощую шею Барина
Неожиданно его ноги подкосились, и Андрюша Грек, ухватившись за приговоренного обеими руками, медленно стал сползать вниз.
Святой с ужасом заметил, что лица стоявших рядом «быков» заляпаны кровью, а в правом виске Грека, уже съежившегося на земле, обозначилось аккуратное небольшое отверстие.
– Ложись! – крикнул Святой и тотчас рухнул за могильный камень. Неприятно, на высокой ноте, дзинькнула совсем рядом пуля; следующая шлепнула в камень, отколов от памятника маленький кусочек.
«С глушителем бьет, падла», – подумал Святой. Вскрикнув, упал на землю парень со шрамом, обдав Герасима грязью. Второй, тот, что повыше, с постоянной нахальной улыбкой, метнулся в сторону аллеи и, обрывая о торчащие кресты полы джинсовой куртки, устремился к выходу. Пробежать ему удалось метров пятнадцать, неожиданно он споткнулся, словно получил сильнейший удар в спину, и, сделав по инерции еще пару шагов, опрокинулся на ограду и, повиснув на ней, дважды дернулся в судорогах. Третьего пуля достала в тот самый момент, когда он вытаскивал из кармана оружие. Он так и сел, прислонившись спиной к памятнику, левая рука застыла в глубине куртки. Лицо спокойное, будто и не принял только что смерть. Так и подмывало сказать, что он выбрал не самое подходящее место для отдыха.
Святой чуть выглянул из-за памятника и увидел, что метрах в пятидесяти от него, спрятавшись за широкий крест, стоит стрелок. В руках он привычно держал снайперскую винтовку Драгунова. Положив длинный ствол на перекладину креста, он высматривал в оптический прицел очередную жертву. Сжав лопату неподвижно, стоял четвертый из «быков». Глаза его округлились и занимали почти половину лица, рот открыт. Скорее всего он был в шоке. Вряд ли он предполагал, что работа могильщика сопряжена с такой опасностью. Наверняка сейчас снайпер выбирает точку на лбу у пучеглазого. А в противоположную сторону от аллеи, укрываясь за крестами и памятниками, убегал Барин. Он прыгал через могилы с отчаянностью бегуна, преодолевающего полосу препятствий. В одном месте, зацепившись за сломанную ограду, он не удержался и упал лицом прямо в рыхлую землю. Но, похоже, снайпера он не интересовал, тот отвлекся всего лишь на секунду, видно, соображая, что же все-таки делать с убегающим. В это же самое время Святой запустил ладонь в кобуру. Выдернул «вальтер» и, не прицеливаясь, отправил пулю прямо в снайпера. Стрелок обнаружил Герасима с секундным опозданием, когда на него уже был направлен ствол. Он даже сделал движение в надежде быстро переместить винтовку, но пуля ударила ему в шею, заставив выпустить оружие. Нелепо изогнувшись, снайпер некоторое время зажимал рану ладонью. Святому даже показалось, что он увидел брызнувший фонтанчик крови из-под его пальцев, а потом снайпер тяжело повалился на соседний холмик.
– Ты бы хоть лопатой прикрылся! – в сердцах выпалил Герасим, поднимаясь. – А то стоишь, как памятник! Живо к нему, может, еще дышит!
Парень, очнувшись, побежал следом за Святым. Снайпер действительно был еще жив, рана на шее кроваво пузырилась. Его губы шевелились, но слов было не разобрать. Приподняв
– Кто тебя послал?! Кто?!
Снайпер, совсем еще юнец, лет двадцати от силы, пытался что-то ответить, посиневшие губы затряслись, выдавливая из нутра застрявшее слово.
– Ну?
– …Ве-ле-л… пол-ков-ник…
– Велел полковник? Кто такой полковник? Ну говори! Быстрее!
Стрелок глубоко вздохнул, но выдоха уже не получилось. Дернувшись, он расслабленно вытянулся, а голова, сделавшись необыкновенно тяжелой, завалилась набок.
– Да, – поднялся Святой, – будет могильщикам работа. Ну чего ты застыл, – подтолкнул Герасим пучеглазого. – Очумел, что ли? Не хватало, чтобы нас застукали на месте бойни.
– А что с того? – неожиданно ожил пучеглазый.
Святой внимательно посмотрел на его вытаращенные глаза и отвечал:
– А ты, видно, парень, и вправду чумовой. С каких это пор законные ходили в свидетелях? – И, не оборачиваясь, заторопился по аллее.
Сходняк продолжался.
Часом ранее корону законного примерил тридцатилетний положенец Ахмет Альметьевский. Вопреки ожиданию, за принятие его в орден избранных высказалось подавляющее большинство воров. Кроме рекомендаций, предоставленных на сход, пришло несколько поручительств от очень уважаемых людей, известных всему воровскому миру: Алексея Лопаты и Саши Крутого, чалившихся в Белом Лебеде. Они писали о том, что положенец является не случайным человеком и своими делами сумел доказать, что достоин называться законным: вспомнили, что год назад, будучи в заключении, разморозил зону, когда администрация попыталась поместить вора в пресс-хату, и всегда находил тропу для переправки грева.
Счастливый Ахмет, получивший корону, расслабленный, сидел в кругу друзей и обещал по случаю торжества устроить шикарный мальчишник.
Святой появился в тот самый момент, когда обсуждалась стратегия на ближайший год. Московские и питерские воры предлагали активно внедряться в нефтяной бизнес – практически безопасный и приносящий немалые доходы. Сибирские законники, традиционно стоящие на старых позициях, незлобиво журили столичных представителей и советовали не лезть во фраерские дела, напоминая о том, что рэкет – основная статья доходов пополнения общака. Вор должен помнить о том, что он обязан стоять над событиями и стричь «капусту» с огородов бизнесменов.
Рафа, продолжавший председательствовать, едва взглянув на Святого, понял, что произошло непредвиденное.
– В чем дело, Святой? – его монголовидные, чуть раскосые глаза остановились на застывшем в дверях Герасиме.
Святой неприязненно подумал о том, что с таким строгим прищуром лучше работать следаком и громыхать по столу кулаком, требуя немедленного признания.
Вслух Святой сказал иное:
– У могилы нас поджидал снайпер. Андрея Грека положил сразу… потом остальных. Нас только двое осталось. Я и еще один парень из охраны.
Новость была встречена настороженным молчанием. Кто-то чертыхнулся в середине зала, а в углу один из сибиряков отозвался крепким междометием.
– А снайпер куда делся? Вы его взяли? – произнес Рафа.
– Я подстрелил его, – помедлив, признался Святой, – пацан совсем, лет двадцать.
Вокруг свои – не сдадут!
– А где Барин?
– Ушел Барин, – выдохнул Святой, – могилами ушел. Нельзя его достать было.
Рафа подозвал кого-то из своих людей, вполголоса коротко отдал ему какие-то распоряжения и снова повернулся к сидящим в зале: