Казнен неопознанным… Повесть о Степане Халтурине
Шрифт:
— Что, у отца-то один ты был?
— Какое — один? Пятеро нас, да я от первой жены, вот мачеха и указала на дверь. «Дескать, живи, Игната, самостоятельно, ты теперь большой».
— Водочка подвела?
— Не водочка, а игра! Нашему брату пить не полагается. Кто на бильярде играет, тому водку и нюхать нельзя… Игра — страсть моя. Из-за нее и дядя выгнал, и мачеха тоже…
«Вот гусь! — подумал Степан. — И с этим шаромыжником мне предстоит жить? Ну что ж, все лучше, чем с тем молчуном…»
В дверь постучали.
—
— Ого! Да ты по-барски устроился, — усмехнулся Михайлов.
— Иду! — отозвался Степан и поднялся.
— А может, после ужина со мной пойдешь? — спросил Михайлов.
— Куда?
— Известно куда, — лукаво подмигнул он, — на тайное собрание, где шарики гоняют.
— Не пойду! — строго сказал Степан.
— Ну, тогда и ждать не буду. Проваливай ужинать! — огрызнулся Михайлов и сам стал пить налитый Степану чай.
В соседней комнате, за столом, покрытым розовой клеенкой, собралось совсем другое общество. Хозяйка Авдотья Захаровна, в белом чепчике, ужинала вместе с двумя молодыми людьми, одетыми чисто и опрятно.
Степан распахнул дверь и сделал несколько шагов к столу:
— Здравствуйте! Приятного аппетита!
— Милости просим! — сказала хозяйка..
Длинноволосый молодой человек, с бледным бритым лицом, что-то жуя, кивнул.
Второй, аккуратно причесанный, с каштановой бородкой и дугообразными бровями, повернувшись, энергично поднялся, протянул руку:
— Рад познакомиться. Студент технологического, Артем Креслин.
— Степан Халтурин, рабочий.
— Верю! — вырвав руку и поморщившись, сказал Креслин. — А это мой однокашник, Игорь Пухов.
Тот, посмотрев на мужественное лицо Степана, с высоким лбом и умными серыми глазами, недоверчиво спросил:
— Вы, правда, рабочий?
— Да, столяр.
— Отлично! Мы с Артемом будем рады принять вас в свою компанию.
— Вот и слава богу! Слава Христу! — заключила хозяйка. — Уж я-то как рада-радёшенька, что вы сразу сошлись! Садитесь, Степан, как вас по батюшке-то, все забываю?
— Степан Николаевич.
— Садитесь, голубчик Степан Николаевич, вы, наверное, проголодались страшно?
— Спасибо, Евдокия Захаровна. Признаться, не ел с утра.
Студенты посматривали на Степана с интересом и, когда тот подкрепился, завязали непринужденный и сердечный разговор.
После ужина пили чай, а потом, по просьбе хозяйки, перекинулись в «дурака».
Уже часов в одиннадцать Степан спохватился:
— Извините, мне ведь завтра рано вставать.
— Да, да, конечно, — поднялся Креслин.
— А не найдется ли у вас чего-нибудь почитать? Давно я не держал книги в руках.
— А любите читать?
— Да, есть такой грех…
— «Дубровского» читали?
— Да, читал…
— А про Емельку Пугачева?
Степан насторожился.
«Испытывают меня?» — подумал он и, вспомнив, что у Пушкина тоже написано про Пугачева, осторожно спросил:
— Это «Капитанскую дочку»?
— Нет… не совсем то…
Тогда Степан, уловив испытующий взгляд Креслина, сказал:
— Читал и не совсем то…
— Отлично, Степан, отлично! — понимающе сказал Креслин. — Сегодня уже поздно, а завтра я для вас что-нибудь подберу интересное.
6
Работа в мастерской Топорковых не увлекала Степана. Рабочих там было немного, и в них не чувствовалось сплоченности. Каждый думал лишь о том, как бы побыстрей отработать положенное время и убраться домой.
Соседи по комнате жили отчужденно. «Сапун» все вечера пропадал в бильярдных, а «Молчун», как его прозвал про себя Степан, молился богу да ходил к невесте и больше ни о чем не хотел знать.
Зато со студентами у Степана завязалась настоящая дружба. Оба оказались хорошими товарищами, держались просто, снабжали его книгами и по вечерам горячо спорили о том, что читали.
Длинноволосый Пухов, тихий, застенчивый поэт, вначале несколько стеснялся Степана и не хотел при нем читать свои стихи. Но как-то Степан вошел в комнату во время его чтения, и тому волей-неволей пришлось продолжать. Степан, слышавший лишь конец стихотворения, был очень удивлен, что увидел живого поэта, и стал так горячо просить повторить, что Пухов сдался.
— Хорошо, прочту еще, слушайте!
Он поднялся, отошел от стола и стал читать взволнованно, жестикулируя правой рукой. Степан слушал внимательно. И когда тот, немного возвысив голос, заключил:
— Мы не боимся испытанья,
Не устрашимся злой беды;
Пройдем сквозь бури и страданья
И будем волею тверды!
Степан бросился к нему и, радостно улыбаясь, крепко сжал руку:
— Ох ж здорово, Пухов! Прямо за сердце берут твои стихи. Дай мне, я их перепишу и буду читать рабочим…
Увидя в Степане человека с чуткой душой, любознательного, увлеченного, Креслин и Пухов поверили в него и стали постепенно посвящать в свои тайны.
Оказалось, что оба они посещали революционный кружок лавристов.
Как-то поздно вечером, когда Степан уже ложился спать, дверь приоткрыл Креслин и поманил его пальцем.
Степан накинул пиджак, вышел.
— Зайди к нам, Степа. Пришел один очень интересный человек, хочет с тобой познакомиться.