Keep Coming
Шрифт:
Стеклянный лифт медленно поднимал их над городом. Ночное небо было затянуто тучами, а в воздухе копилась влага, и вот-вот должен был начаться дождь. Эбернети ужасно устал от дождя, от свинцовых туч и мрачного Панема. Он хотел вернуться домой. Неужели так сложно купить билет и сесть в поезд?
– Сложно. Чертовски сложно! – подумал он, бросая тяжелый взгляд на Тринкет, которая изо всех сил старалась не расплакаться. Или не закричать.
Он снова коснулся пачки с сигаретами, но в этот раз вытащил её с кармана, заглядывая внутрь. Две. Две последних сигареты
“Ты будешь?”
“Нет.”
“Как хочешь.”
Хеймитч не знал, когда она научилась понимать его взгляды, когда это произошло впервые: на первых совместных Играх, во время революции или после того, как её сознание вдруг стало мёртвым. Эбернети осознал, что им совсем не обязательно сотрясать воздух нелепыми словами. Он понимал её, а она его. Шокирующая правда.
Они поднимались всё выше и выше, и Эффи чувствовала, что ещё несколько метров и можно будет выйти в космосе. Смотреть на Эбернети не получалось. Он раздражал своим спокойствием. Поэтому она отвернулась к стеклянной стенке лифта, чтобы как можно лучше осмотреть свой любимый город. Ей захотелось спросить Хеймитча, что он чувствует к Капитолию. Что-то в роде:
– Как я люблю свой муравейник. А тебе он нравится, Эбернети?
А он бы непременно ответил:
– О, да, солнышко. Пылко. По-моему, это самое прекрасное место во всем мире.
Как всегда, в своей манере. С грудой сарказма в каждой букве. В каждом звуке. С ужасной ухмылочкой на губах. Улыбнувшись, Тринкет дала себе обещание. Что обязательно спросит его, чтобы посмотреть, как он выплевывает из себя эти слова.
Лифт остановился еле заметным толчком, раскрывая дверцы и выпуская пассажиров на самом верхнем этаже. Не длинный пустой коридор вмещал в себе несколько окон в полный рост и засохший фикус, продвинутый в дальний угол. Эбернети открыл единственную дверь и прошествовал внутрь, оставляя Тринкет рассматривать полуживое растение. Осторожно поглаживая листья, сметая с них пыль, она думала о мёртвых капитолийцах. И о том, что возможно очень скоро она пополнит их ряды, если хотя бы ещё один день будет таким же сложным, как и сегодняшний. Досчитав до десяти, Тринкет всё же вошла в квартиру, следуя по уже проложенному маршруту.
Квартира Хеймитча Эбернети. Кто бы мог подумать.
Пройдя в просторный холл, Эффи инстинктивно начала разглядывать помещение, размышляя, что бы она поменяла здесь и как расставила мебель. В итоге пришла к тому, что настоящее расположение предметов идеальное. Не потому что Эбернети хорошо разбирался в дизайне, а потому, что он ничего в нём не менял.
– Это книги? Не знала, что ты умеешь читать… – она коснулась разом двух корешков стоящих рядом томиков.
– Воруешь мои шуточки, солнышко?
– Больше нет желания их сочинять.
В других обстоятельствах они бы обязательно стали делить кровать, подушки и спорить, и ссориться, и кричать. Но он грузно опустился на огромный диван и зевнул, в предвкушении нового дня, а она стояла в душе, ловя телом прохладные капли.
Думая о том, что Эбернети больше не вызывает в ней злость. Может только уверенность, что сегодня ночью она
Разве ты сможешь спать, зная, что произошло с тем парнем? Зная, что чувствует сейчас Тави? Или Цезарь…
Она закрывает себе рот ледяной ладонью и сильно жмурит глаза, давясь закипающим в горле огнём. Кричать нельзя. Она чувствовала, как её тело содрогалось мелкой дрожью. Слёзы были горячее чем мощные струи воды. Она плакала от непонятного, неприятно-дерущего чувства внутри. Будто бы гнусно, или противно, даже отвратно. Эффи невыносимо устала от того, во что медленно превращается её жизнь и жизнь всех, кого она успела узнать. Устала от того, с чем приходится тягаться ежедневно, а тянет она действительно слишком много.
Вода с кончиков пальцев медленно капала на пол. Её хрупкая ступня упёрлась в щиколотку другой ноги. Слишком холодно стоять на крупной плитке ванны Хеймитча.
Сейчас ты пойдёшь, и скажешь ему, чтобы он может спокойно съёбывать обратно в свой Дистрикт, если ты его так не устраиваешь. Чтобы он вдруг не пострадал. Снова. Из-за тебя, Тринкет.
Всего несколько минут, чтобы настроится и вот она уже идёт в холл в одном банном халате. Но увидев его таким впервые - расслабленным, она поджала губы и как можно тише подошла к дивану, присаживаясь около изголовья. Нет, не сейчас. Возможно утром она скажет ему.
Эффи неосознанно начала вглядываться в лицо Эбернети. Сейчас оно было спокойным. Не нахмуренным, как обычно, а… никаким. Создавалось впечатление, что на мужчине сейчас маска, будто он не испытывал никогда никаких эмоций кроме раздражения, гнева и возможно - грусти, а когда он спит, то остается абсолютно пустое выражение. Тринкет попыталась вспомнить, но не смогла найти ни одного момента, когда Хеймитч улыбался. За исключением злобной или раздраженной ухмылки, которая напоминала больше оскал.
Коснулась пальцами его светлых волос, оставляя в месте прикосновения всю нежность, на которую сейчас была способна. Эффи почти заставила себя вернуться в спальню, и уже утром, да, она точно знала, что утром, всё же скажет ему.
Утро не всегда начинается так, как мы того хотим. И новый день для Тринкет начался с маленького разочарования. Не лучшее начало дня, как принято замечать уже вечером, словно подбивая результаты. Но Тринкет подумала об этом сразу же, как только открыла глаза.
Девушка проснулась от хлопка закрывающейся двери. Знакомый хриплый голос бывшего ментора дал понять, что в доме они не одни, и Эффи слегка напряглась, почему-то думая о Логане. Вчера он дал ей порцию странных медикаментов, и ей казалось, что он пришел убедиться в том, что она не забыла их принять.
Так по-детски, так глупо, Тринкет.
Она осмотрела комнату. Тяжелые плотные шторы были задвинуты, поэтому в спальне царил полумрак. Кое-где мглу прорезали сочащиеся с улицы лучи осеннего солнца, в свете которых лениво плавали пылинки. Желание остаться просочилось в мысли, и Эффи слегка поежилась, её план послать Эбернети медленно ржавел изнутри. Ей срочно нужно было чем-то себя занять.