Кель'Дорей, эльф из мира Warcraft
Шрифт:
— Книжник — это тот, кто посвятил себя изучению каких-либо наук, — степенно ответила Лиадрин. — В случае чернокнижников — тёмных.
— Значит, преступлением является просто получение запрещённых знаний, неважно с какими целями? — быстро уточнил я, обернувшись. — Даже если эти цели — благие?
— Магия имеет свойство менять тех, кто ею управляет, — пробормотала эльфийка. — Для нашего народа это ещё более справедливо.
— Ты ведь служительница Света, я правильно понимаю? — уточнил я, усмехнувшись. — Если так рассуждать, то после использования силы Света ты должна быть одарена достоинствами и быть внутри даже прекраснее,
Эльфийка смущённо блеснула глазами, прежде чем опустить очи долу.
— Это не так, — кашлянула она.
— Скромность — тоже достоинство, — я улыбнулся и переменил тему. — Тебе не спится? Тревожно от гоблинов или дворфов?
— Не столько тревожно, сколько громко, — неловко призналась эльфийка, поднимая голову. — Дворфы храпят, как из ружья. Только успеваю задремать, тут же кто-нибудь всхрапывает так, что я просыпаюсь и думаю: «Никак, тигр продкрадывается ко мне?». Страшно.
Я невольно рассмеялся.
— Да уж, к такому никого из нас в Кель-Таласе жизнь не готовила. Вечно приходится учиться чему-то новому.
— Это можно научиться выдерживать? — Лиадрин вздёрнула тонкие брови и содрогнулась, переваривая мои слова. — Что же, значит, с храпом дворфов я тоже свыкнусь. У меня почти всё, чем я превосходно теперь владею, сначала выходило не очень.
— Это просто потому, что мы кель’дореи, — проворчал я. — У всех так же было. Неудивительно, что мы только к ста годам становимся взрослыми.
— Может быть, — эльфийка задумчиво наклонила голову.
— Впрочем, я говорил о другом, — вздохнул я. — Едва ли стоит учиться терпеть дворфовский храп. Лучше надень беруши и спи спокойно.
— Бер... гм, что? — смущенно переспросила Лиадрин, вопросительно указав в темноте на собственные остроконечные уши.
Я подошёл ближе к эльфийке и достал собственноручно изготовленную поделку из ваты и воска.
— «Береги ушки» — пояснил я. — Вот, посмотри.
В темноте все кошки серы. В темноте все эльфы красивы. Ночная тьма окутала стройный стан Лиадрин шелковым покрывалом, подчеркнув каждый плавный изгиб, когда она приблизилась ко мне. В этой темноте черты ее лица были словно высечены из мрамора скульптором. Изящные пальчики приняли у меня из рук поделку, и эльфийка принялась вертеть беруши в руках, безуспешно пытаясь определить их на наличие магии. Ярко-синие глаза осветились внутренним огнём, но, сколько бы она не пыталась, чуда всё не случалось. То, что сначало казалось ей артефактом, никак не желало выказывать магических свойств. Медленно, но верно, на лице Лиадрин появилась недоумённая обида, словно её обманули.
— А как они действуют? Где магия? — эльфийка беспомощно завертела поделку в руках. — Я не чувствую здесь магии, Мэвниар!
— Лиадрин, это потому, что её здесь НЕТ! — заворчал я, вдруг подумав, что столкнулся с обитательницей иной планеты. Впрочем, это хоть отчасти объясняло, почему эльфы до сих пор не освоили огнестрел. Ох и несладко придётся им... нам, кель’дореям, когда время вдруг резко ускорится и безграничное стремление к совершенству станет неотличимым от совершенной дремучести. — Ты просто вставляешь эти штуки себе в уши, и всё.
Внезапно эльфийка охнула, заметив нечто, видимое только ей.
— Ты же истощил свою магию! — воскликнула она, оказавшись подле меня, обеспокоенно вглядываясь мне в лицо. — Почему ты мне не сказал? Ты выглядишь очень бледным! Свет в глазах приглушен. Все симптомы
— Все в порядке, — попытался отмахнуться я от неё. Вот открою канал ещё раз, за пределами лагеря — тогда и вернусь в норму.
— Сейчас я тебе помогу, — вызвалась Лиадрин, пропустив мои слова мимо ушей.
Просил я об этом или нет, но подмога уже спешила. Приблизившись, эльфийка встала сбоку, почти вплотную ко мне и коснулась моей шеи шелковистой ладошкой. Вскоре я почувствовал магическую энергию, истекающую из ауры волшебницы. Эльфийка целиком сосредоточилась на этом действе, иначе заметила бы мой взгляд в её сторону. То, что в состоянии магического истощения выглядело невинным, в моём случае оказалось почти интимным. Я был в полном сознании, и мог задумываться о разном.
Вдруг, магический голод внутри меня почувствовал пищу. Удерживать его на привязи, пока вокруг моего тела рассеивалась дармовая мана было не проще, чем держать во рту сладкое пирожное, пытаясь его не жевать. Зев пустоты внутри меня раскрылся, поглощая энергию — которая иначе давно восполнила бы мой резерв.
Между тем, эльфийка медленно, но верно истощала свои собственные запасы маны, которые уходили в голодную прорву, как в бесконечную пропасть. Её глаза округлились, будто бы в удивлении. Вдруг нахмурившись и закусив губу, она усилила поток магии.
— Лиадрин, не стоит, — мне пришлось опустить ладони на её плечи, чтобы заставить от меня отстраниться. — Всё, хватит, иначе ты сейчас сама с магическим истощением сляжешь.
Пополняя кому-либо магию, лекарь может по косвенным признакам определить размеры чужого резерва, но по ряду причин со мной это не сработало. Или если быть точным, сработало так, что лучше бы не срабатывало. Ведь мой уровень насыщения от потуг целительницы не сдвинулся ни на йоту.
Выражение на лице эльфийки сложно было с чем-либо спутать. Словно при попытке пощупать толщину мышц на руке ей не хватило для этого обеих ладоней — с той поправкой, что магический резерв был многократно важнее физической силы, особенно в обществе Кель-Таласа. Боевые маги просто отказывались подчиняться тому, кто слабее. Возглавлял отряд всегда лишь сильнейший.
— Я пуста, — озвучила очевидное Лиадрин. Она искательно заглядывала мне в глаза, словно пытаясь что-то во мне разглядеть. — Почему мне никто про тебя не рассказывал? Я никогда не видела ничего подобного! Или, может быть, я что-то перепутала? Не может быть.
С этими словами эльфийка насупилась и попробовала повторить свою затею с оказанием первой магической помощи. Я как мог, пытался отстраниться.
— Лиадрин, ты переусердствовала, — настойчиво повторял я, перехватывая её ладони. — Остановись, а не то скоро ходить не сможешь.
— А я — уже, — сообщила мне молодая эльфийка, после чего обмякла и повисла у меня на руках.
Я с вытянувшимся лицом попытался определить в её глазах наличие разума. Сходу ничего не получалось, и это означало лишь то, что теперь дочь Ванделлора придётся нести или она проснётся лицом в траве.
Я вздохнул, поднимая на руки и прижимая к себе упругое тело. Удобнее наклонив красивую головку к себе на груди, я медленно двинулся в сторону её палатки. Карадин достаточно внятно растолковал сородичам статус эльфийки, так что крыша над головой у неё объявилась ещё раньше, чем у меня самого. На дирижабль, к сожалению, гоблинские магженеры до конца ремонта никого не пускали.