Кемаль Ататюрк
Шрифт:
В Стамбуле, где еще находился Кемаль, сообщение об оккупации Измира греками вызвало сначала всеобщее уныние. Был объявлен национальный траур на восемь дней. На улицах женщины носили на платьях кусочек черной ткани со словами: «Измир — в нашем сердце». Многие торговцы закрыли свои лавки, а войска были переведены на казарменное положение. В знак протеста правительство подало в отставку. Вскоре начались волнения среди населения. Множатся митинги протеста; делегация студентов, принятая Дефрансом, заявила, что в стране начнется всеобщее восстание населения, которое предпочитает скорее умереть, чем «дать себя задушить, подобно овцам, маленькой нацией, чье отношение к нам давно известно». Все политические партии от консерваторов до социалистов протестуют против
В пятницу, 23 мая, массовый митинг протеста происходит на главной площади турецкой части Стамбула, окруженной мечетью султана Ахмета и Святой Софией, в нескольких сотнях метров от дворца Топкапы, Блистательной Порты и военного министерства, свидетелей былой мощи и процветания империи. Наряду с военным министром, мэром Стамбула и начальником полиции, 40 тысяч, по мнению союзников, 200 тысяч, по сведениям турок, собрались на митинг. Никаких происшествий, но атмосфера была крайне напряженной. «Нет убийцам мусульман», «Не принесем в жертву два миллиона турок двумстам тысячам христиан», «Мы требуем правосудия», «Турки свободны», — скандировала толпа. Один за другим на трибуну поднимались известные люди.
Гневно обличает оккупантов знаменитый поэт Мехмет Эмин, прославившийся стихотворением «Я — турок». Но наибольший успех снискала женщина, Халиде Эдип, тридцати пяти лет, журналистка, педагог, основатель первого женского клуба в Турецком центре, медсестра во время войны, друг Талаата и Джемаля. Ее мужество и искренность широко известны. Вся в черном, в черной вуали, Халиде Эдип бросает взволнованный призыв: «Мы не забудем наше достоинство, наши права и наши обычаи — наше самое ценное наследие в течение семи веков! Поклянемся на пороге этих минаретов, что оплакивают семь веков истории! Мы не предадим нашего знамени и чести наших предков!» Толпа потрясена, а ее ученицы, одетые по требованию профессора в традиционные одежды, казалось, все походили на Халиде Эдип. Одна из них вспоминала: «Ее выступление было потрясающим. А вокруг были одни минареты, и на каждом из них — черные полотнища, трепещущие на ветру. А голоса муэдзинов перекликались по всему Стамбулу».
Англичане быстро отреагировали на эту волну патриотизма. Пяти дней им оказалось достаточно, чтобы полностью изменить свое отношение и заявить, что они сторонники целостности Османской империи и поддерживают султана в Стамбуле. А оккупация Измира? Это решение было принято «под давлением Жоржа Клемансо». Никто не может их упрекнуть в официальном заявлении, поддерживающем расчленение империи, даже напротив, Ллойд Джордж заявил в январе 1918 года: «Мы не воюем с Турцией, чтобы отобрать у нее столицу или земли Малой Азии или Фракии, которые заселены этническими турками… Мы не выступаем против поддержки Турецкой империи в пределах средоточия турецкого этноса и его столицы Константинополя». Не теряя времени, пользуясь отсутствием какой-либо инициативы со стороны французов, представители Лондона разворачивают пропаганду. В столице и Фракии они создают Общество друзей Великобритании и добиваются того, что в него входят знатные персоны, среди которых Али Кемаль, новый министр внутренних дел, ярый антиюнионист. Благодаря их поддержке и собственной инициативе в столице создается 17 филиалов общества, а идея британского протектората, главная цель общества, прокладывает себе дорогу. Газета «Алемдар» печатает статью под заголовком «Мы хотим англичан», и в двадцать четыре часа под петицией, одобряющей британский протекторат, собрано сорок тысяч подписей.
Англичане могут гордиться своим маневром. Но, чтобы ничего не оставлять на волю случая, они принимают решение в одностороннем порядке, что привело к новому инциденту с французами: отправить на Мальту «самых активных лидеров „Единения и прогресса“». 28 мая шестьдесят семь самых видных руководителей юнионистов были отправлены в Мудрос и на Мальту; среди них оказались и Фетхи, и Гёкалп. Ссылка на Мальту взбудоражила
Не заблуждался ли военный комендант, считая, что приглашения османской делегации на мирную конференцию будет достаточно, чтобы успокоить население? Колесо завертелось. Иллюзии, которые питали многие турки по поводу применения принципов Вильсона к их стране, улетучились после оккупации Измира. Жестокая интервенция греческих войск превратила Измир и Айдын в города-мученики. В Стамбуле и Анатолии эти города стали боготворить. Выпускали открытки, изображающие женщин и детей, бегущих из горящего Измира к анатолийскому крестьянину, гордо поставившему ногу на труп поверженного грека. Писатели и поэты не находили подходящих слов, чтобы как можно ярче описать несчастных жертв оккупированных городов.
Печальная новость, как известие о смерти, Внезапно мы побледнели, Я вижу слезы, дрожащие в глазах у всех, Все в трауре по Измиру —пишет один из поэтов, заканчивая восклицанием, полным любви:
Измир, прекрасный Измир, не покидай нас!К несчастью для союзников и к счастью для турок, Кемаль покидает Стамбул на следующий день после высадки греков в Измире.
Глава восьмая
АНАТОЛИЯ
В своей знаменитой речи 1927 года, известной под названием «Нутук», Кемаль, вспоминая события с мая 1919 года до создания республики, так описал свое состояние во время отъезда из Стамбула: «Было важно, чтобы вся нация поднялась против тех, кто был готов угрожать независимости Турции. Бесспорно, нельзя было немедленно выступать с нашими требованиями в той обстановке. Напротив, было необходимо действовать поэтапно… С самого начала я предвидел окончательный результат. Но мы не должны были сразу раскрывать наши настроения и намерения. Если бы мы это сделали, нас сочли бы мечтателями…»
Самые преданные сторонники Кемаля находят в этих словах убедительное доказательство его поразительного предвидения, его способности предвосхищать события: он сразу всё понял, всё предвидел, всё рассчитал. Другие отмечают удачный подбор слов: каждое слово тщательно подобрано, каждая фраза составлена осторожно, чтобы создать должное впечатление — предвосхищение проекта и его детальную подготовку — без какого-либо риска обмана: «С самого начала я предвидел окончательный результат…» Но что тогда называл Кемаль окончательным результатом?
В Стамбуле Кемаль тщательно готовился к своей миссии. С Джевадом, начальником Генерального штаба, он согласовывает особый телеграфный шифр, лично подбирает двадцать офицеров для своего штаба и, наконец, отмежевывается от полковника Исмета, который не скрывал своего неодобрительного отношения к перемирию и его последствиям. Исмет признается своему другу Карабекиру, что разуверился во всем и что лучше стать простым крестьянином. «У меня нет денег, чтобы купить землю, и я не отдам ни свое оружие, ни мой мундир», — отвечает ему Карабекир, которого только что назначили командующим 15-м армейским корпусом, одним из лучших в османской армии, поэтому у него не было никаких причин для отчаяния, какое испытывал Исмет. Кемаль пытается поднять дух Исмета и просит его оставаться в боевой готовности: «Ты мне поможешь, когда начнется настоящая работа». Последний визит Кемаль наносит полковнику Кара Васыфу, лидеру «Каракола», который станет представителем «анатолийцев» в Стамбуле.