Кемаль Ататюрк
Шрифт:
Во время закрытия конгресса Кемаль игнорирует колебания одних, недовольство других и собственную неудовлетворенность. В своей заключительной речи, очень эмоциональной, полной надежды и готовности к борьбе, Кемаль желает долгой жизни нации, родине и государству и подчеркивает историческую важность конгресса.
Не всё так просто в поведении Кемаля. Незадолго до выступления на закрытии конгресса он в течение двух часов беседует с английским подполковником Роулинсоном. В ходе всей войны за независимость он продолжает встречаться с врагами своей страны, за исключением греков, с противниками националистов, он предпочитает оставаться с ними в контакте: сегодняшние враги завтра могут стать друзьями.
Роулинсон,
В конце беседы Роулинсон затронул вопрос, не оставивший Кемаля равнодушным: он заговорил об Энвере. С момента побега из Стамбула бывший генералиссимус не оставался в бездействии. Вынесенный ему смертный приговор, а также требование Турции об экстрадиции его из Германии не затронули Энвера. Вместе с Талаатом, Джемалем и другими видными юнионистами Энвер много разъезжает, располагая значительными финансовыми средствами и полной свободой. Веймарская республика принимает Энвера и его друзей, которые, похоже, не сожалеют об исчезновении Германской империи в результате поражения. Постреволюционное возбуждение молодой Германии даже открывает им новые горизонты. Весной 1919 года турецкие студенты создают движение «Куртулуш» («Спасение»). Один из них рассказывал, что профессор Зомбарт им объяснил, что Османская империя — типичный пример колониальной эксплуатации; для этих студентов рождение национального движения — как «появление солнца и предвестник освобождения от империализма». А Энвер находит свое «солнце» в Берлине, где посещает в тюрьме друга Талаата — Карла Радека. Будущий секретарь Коминтерна обсуждает с ним союз между исламом и большевиками, помощь турецким националистам и даже поездку в Москву и встречу с Лениным. Счастливый от мысли снова вершить историю, Энвер несколько раз посещает Радека, а затем пишет Джемалю, что «готов стать социалистом при условии адаптации его к религиозным доктринам, определяющим внутреннюю жизнь мусульманских стран».
Когда Роулинсон стал расспрашивать об Энвере, Кемаль не вспылил, но его ответ был однозначным: «Энвер мне писал, я отказался от какого бы то ни было сотрудничества с ним, и, если бы он приехал в Эрзурум, я бы его арестовал». Можно представить себе презрение, обиду, огорчение, испытанные Кемалем при чтении письма Энвера с изложением его нового мусульмано-социалистического увлечения.
Кемаль, несмотря на враждебное отношение к Энверу, не подвергал такому же остракизму дядю Энвера — Халиля, бежавшего из стамбульской тюрьмы, куда он был брошен союзниками по обвинению в жестокой расправе с армянами и военнопленными. Прибыв в Анатолию, Халиль предлагает свои услуги Кемалю и Карабекиру. Посредственный персонаж, он, как и другие «жалкие типы» Эрзурума, может быть полезен: он хорошо знает азербайджанцев. Кемаль с Карабекиром решают отправить его в Баку. «Наша главная задача — объяснить правительству Азербайджана нашу позицию, чтобы предотвратить оккупацию Азербайджана Россией». Сложная задача: Карабекир был убежден, что «Россия не может существовать без Баку», так как «нефть, мазут жизненно необходимы для промышленности и флота России». Впрочем, Кемаль просит его вступить в контакт с большевиками: «В 1918 году вы руководили операциями нашей армии на Кавказе и тогда лично
Кемаль, Энвер, Ленин: каждый по-своему, эти три человека намерены определить будущее Турции. Через две недели после донесения Роулинсона высокопоставленный сотрудник министерства иностранных дел записывает: «Недавно мне описали Кемаля как турецкого Ленина, но отличающегося большим практицизмом, и похожим на Энвера по способности заражать энтузиазмом свои войска, но гораздо более умным».
Прагматизм, обаяние, незаурядный ум — вот оружие Кемаля, «простого рыцаря».
Глава десятая
ПОКОРЕНИЕ ЗАПАДА
Кемалю понадобилось два дня, чтобы напечатать в виде брошюры обращение, принятое конгрессом в Эрзуруме; принципиальные решения конгресса будут распространены во всех деревнях Восточной Анатолии от Эрзурума до Мерсифона, на запад от Амасьи. А между тем Кемаль мысленно уже распрощался с Эрзурумом и думал о следующих шагах. Конгресс восточных провинций был всего лишь необходимым этапом для инициации национального движения, для подчинения его своему влиянию. Главная же цель — Национальный конгресс в Сивасе, от которого Кемаль «ожидал многого».
Кемаль не хотел возглавить борьбу только в Восточной Анатолии: он понимал, что так он не спасет родину. Нет, амбиции Кемаля состояли в том, чтобы, как образно сформулировал турецкий историк Зафер Тюная, «заставить все существующие ручейки течь в одно озеро». Для этого необходимо было созвать Национальный конгресс и опровергнуть мнение французского командующего войсками союзников Франше д'Эсперея о том, что национальные движения в Восточной и Западной Анатолии связаны, но преследуют разные цели.
С 15 мая, со дня высадки греческих войск в Измире, Западная Анатолия находилась в состоянии войны. Греческие войска продолжали прибывать: в начале июля их насчитывалось 35 тысяч, а в конце лета — уже свыше 75 тысяч, что в полтора раза превосходило численность регулярной турецкой армии. Бои были ожесточенными. Турки пытались приостановить наступление греков, но их слабые, разрозненные выступления не были так организованы, как на востоке Анатолии. Регулярная армия, насчитывающая около трех тысяч солдат в двух дивизиях бывшего армейского корпуса Измира, была не в состоянии противостоять грекам. Отряды сопротивления, или банды, как их называли союзники и правительство, состояли в основном из крестьян, бежавших от наступавших греков. Крестьяне создавали отряды по самым разным причинам: ненависть к грекам, защита султана-халифа, отказ отдавать имущество, «приобретенное» во время мировой войны, притеснение землевладельцев, грабежи…
Среди главарей этих отрядов встречались очень яркие личности: разбойник с благородным сердцем, совсем юный Али Йорук, или не имеющий ни стыда ни совести Мехмет-кузнец, дезертир, столь же отважный, сколь и жестокий. Особое место следует отвести Этхему, доставившему Кемалю массу проблем. Этхем — тридцатилетний черкес, стройный, сильный, бывший офицер и член «специальной организации». Демобилизовавшись, он стал заниматься разбоем и грабежами, прославился похищением сына мэра Измира. Хусейн Рауф, под чьим командованием он сражался в Персии, смог убедить его направить свою отвагу и энергию на службу национальным интересам.
В лице Али Йорука, Мехмета и Этхема-черкеса националисты приобрели отважных бойцов, но какой ценой! Дисциплина для них была понятием весьма относительным: они могли без колебаний арестовать гражданских чиновников, симпатизирующих национальному движению; если они считали, что им платят недостаточно, они дезертировали. Вскоре национальные силы стали обвинять в грабеже, поскольку они практиковали обязательные поборы, даже если платить можно было постепенно, в рассрочку. Короче, национальные силы были весьма разнородны.