Кемаль Ататюрк
Шрифт:
Условия жизни здесь были тяжелыми. На плоскогорье и в горах зима была настолько же суровой, насколько изнурительно палящим было солнце летом. Зимой, после обильных снегопадов, сообщение практически прерывалось и экономическая жизнь замирала. К тому же эти восточные провинции, удаленные от Стамбула, страдали во время всех Русско-турецких войн. Экономика здесь была еще в зачаточном состоянии: судоверфь в Самсуне, образцовая ферма в Сивасе и современная школа в Эрзуруме…
С 1914 года жизнь стала просто невыносимой. Наступления и отступления русской и турецкой армий, жестокое уничтожение и депортация армянского населения, возвращение армян с русскими войсками, бесчинства дезертиров и эпидемии гриппа опустошали регион. За пять лет население сократилось в десять раз. Нищета царила повсюду, города Трабзон, Орду, Эрзурум, Ван и Сивас лежали в руинах. В сельской местности, где расплодились волки, крестьяне покидали свои деревни. «Общая атмосфера вилайета Трабзона, —
Восточная Анатолия, опустошенная земля, находилась под влиянием противоречивого и сложного национализма армян, греков, турок, не говоря уже о курдах и лазах. В этом исключительно бедственном положении Восточная Анатолия летом 1919 года станет центром национального сопротивления турок.
После 20 июня, когда Кемаль с соратниками еще только работал над протоколом в Амасье, французский военный комендант Дефранс, а вслед за ним главнокомандующий войсками союзников на Востоке Франше д'Эспрей отправляют в Париж тревожные донесения по поводу Измира. В своей секретной депеше Франше подробно анализировал политическую ситуацию. Как объяснял в своей телеграмме генерал, националисты хотят изгнать греков, свергнуть кабинет министров и султана, провозгласить временное правительство, членом которого мог бы стать наследный принц, и создать федерацию с арабами. Националисты пользуются поддержкой итальянцев, надеются получить помощь немцев и только что заключили соглашение с главным шейхом Ирака, пообещавшим им 300 тысяч человек. Откуда подобная информация? Свергнуть султана, провозгласить временное правительство с наследным принцем, создать федерацию с арабами? По сравнению с этим Амасийский протокол выглядит бледным и академичным. А что думать о помощи немцев или арабов? Телеграмма Франше объявляет о подлинной революции. В ответ Клемансо пожурил Франше и напомнил ему, что только военный комендант правомочен заниматься политикой в Турции…
Реакция англичан более живая, но тоже неэффективная. Многочисленные английские офицеры, внедренные в Анатолию, информировали военного коменданта почти ежедневно о возмущении населения оккупацией Измира; в Фракии, Западной и Центральной Анатолии нарастает движение сопротивления, чаще всего организуемое юнионистами. Министр внутренних дел Али Кемаль в доверительных беседах с англичанами признает, что действия правительства всё больше и больше осуждаются сторонниками юнионистов (партии «Единение и прогресс») и военными. Каждый раз, когда он предлагал правительству обвинить Кемаля во вмешательстве в управление телеграфной службой и перевести его в Конью, военный министр и начальник Генерального штаба выступали против этого и переубеждали большинство кабинета министров.
Калторп многократно обращается к османскому правительству, требуя отозвать Кемаля и Кючюк Джемаля (Джемаль был назначен инспектором войск в Конье), и каждый раз наталкивается на отказ. 25 июня, устав бороться, Али Кемаль подает великому визирю прошение об отставке: «Военный министр и его военные инспекторы проводят шовинистическую политику, противоречащую нашей. Совет министров своими увертками и колебаниями только вдохновляет эти пагубные интриги». Отставка военного министра через несколько часов после отставки министра внутренних дел — лишь слабое утешение; военное министерство легко находит ему преемника.
Через несколько дней после отставки Али Кемаля Ферит-паша, возглавлявший османскую делегацию на мирной конференции, был изгнан из Парижа. Тон, принятый конференцией, был необычайно агрессивным, национальные чувства турок словно хотели растоптать: «Не было ни одного случая в Европе, Азии или в Африке, когда установление турецкого правления в стране не привело бы к упадку материального благосостояния и снижению культурного уровня; и не было ни одного случая, когда устранение турецкого правления не привело бы к улучшению материального благосостояния и расцвету культуры. Будь то христиане Европы, мусульмане Сирии, Аравии и Африки, турки не сделали ничего, кроме как разрушали то, что завоевали; нигде они не смогли продемонстрировать свою способность развивать в мирное время то, что они завоевали». Следует признать, что Ферит-паша произнес исключительно неудачную речь, больше похожую на речь победителя. «Я никогда не слышал ничего более тупого», — прокомментировал Вильсон, тогда как Ллойд Джордж расценил предложения великого визиря как «забавную шутку».
Через десять дней Клемансо объявляет османскую делегацию как «нежелательную» во Франции. В Стамбуле изгнание из Парижа Ферит-паши и его помощников вызвало крайнее сожаление.
5 июля, после очередного требования Калторпа, третьего или четвертого по счету, Блистательная Порта приказывает обоим инспекторам вернуться
В Конье Кючюк Джемаль подчиняется приказу, очевидно, не согласовав это с Кемалем, который, как и прежде, не прислушивается к приказу вернуться и даже уезжает еще дальше. 8 июля он отправляет две телеграммы — военному министру и султану, заявляя, что подает в отставку и покидает армию: «Как простой рыцарь, сражающийся за свою нацию, я решил преодолеть все преграды вплоть до победы во имя нашей высшей цели…» Кемаль выбрал свой путь: он больше никогда не будет таким, как все. Этот человек, для которого армия значила так много, решительно покидает ее, добровольно лишившись всех привилегий генерала, став простым гражданским мятежником, кому тут же отказывается служить начальник его штаба: «Мой паша, вы вышли в отставку. Больше я не смогу выполнять ваши приказы. Кому я должен передать свои документы?» Лицо Кемаля покраснело, затем побледнело. Хусейн Рауф, бывший свидетелем этой мучительной сцены, рассказал: «Я знаю Кемаля с 1909 года… Я никогда не видел его настолько морально подавленным, как после этого разговора». Когда адъютант вышел, Кемаль повернулся к другу и бросил: «Рауф, ты видел? Ты видел цену мундиру и должности?»
И всё же Кемаль не остается в одиночестве. С 9 июля Рауф отправляет во все вилайеты телеграмму поддержки действиям Кемаля: «Я буду служить интересам нации, как простой гражданин… Я торжественно подтверждаю мое решение сражаться до конца рядом с Кемаль-пашой до тех пор, пока мы не добьемся независимости и свободы нашей земли и нашей нации, а также неприкосновенности султаната и халифата». Но главная поддержка пришла от Карабекира. Возможно, он был недостаточно образованным и неспособным разработать какой-либо политический проект; возможно, его любимым словом было слово «я», но Карабекир был командующим 15-м корпусом армии. И как дисциплинированный генерал он мог бы и даже должен был бы предпочесть Стамбул. Командуя мощным армейским корпусом, он мог бы противостоять Кемалю и контролировать его. До сих пор Карабекир всегда был на стороне Кемаля. Будет ли он продолжать поддерживать Кемаля даже после того, как тот получил назначение военным инспектором, о чем мечтал сам Карабекир? И Карабекир без колебаний снова поддерживает Кемаля, всё еще находящегося в шоке от того, что его покинул начальник штаба: «Как и прежде, вы — наш высокочтимый командир. Я прибыл с машиной, предназначенной для командующего армейским корпусом, и с эскортом кавалерии. Мы все в вашем распоряжении, паша!» Какой потрясающий сюрприз для Кемаля!
Отчаянный, романтический поступок Кемаля был очень рискованным и требовал немедленных действий. Назрел час решительного наступления после изгнания великого визиря с мирной конференции в Париже и накануне конгресса в Эрзуруме. Если Кемаль хочет создать широкое движение сопротивления и организовать национальный конгресс, он должен мобилизовать все силы. Многие не ожидали его прибытия в Анатолию для организации национального сопротивления. Чтобы завоевать их доверие, чтобы руководить ими, имидж «простого гражданина, борющегося за интересы нации» дает много преимуществ, особенно если гражданский костюм прикрывает военную форму…
Заручившись поддержкой военных, Кемаль ищет политической законности и получает ее, когда Ассоциация защиты национальных прав Эрзурума предлагает ему пост президента. Ассоциация Эрзурума, созданная в марте 1919 года, подобна любой другой ассоциации по защите национальных прав, появившихся во Фракии и Анатолии. Ее задача — показать, что турки составляют большинство местного населения и что они способны создать свою организацию в соответствии с цивилизованными законами. Руководители этих ассоциаций — видные местные юнионисты или близкие интересам организации «Единение и прогресс». Ассоциация выпускает свою газету, проводит объединенные с другими муниципальными ассоциациями заседания и ведет подготовку конгресса для всех восточных провинций вместе с ассоциацией Трабзона.