Кемаль Ататюрк
Шрифт:
Рауф, верный соратник Кемаля, провожает его на пристань. В полдень старый пароход «Бандырма» поднимает якорь и отправляется в Самсун. Как раз вовремя, так как британские власти «начинают задумываться над тем, почему генерал-инспектор 9-й армии в сопровождении своего штаба направляется в Сивас, хотя идея формирования 9-й армии была оставлена». Британский офицер, визирующий паспорта Кемаля и его спутников, удивлен, почему молодой генерал — ему всего около двадцати двух лет — требует у вышестоящего начальства «зеленый свет» и ему его дают!
На борту «Бандырмы» находились Кемаль, его штаб и полковник Рефет, назначенный командующим 3-м корпусом. Спутников ожидает различная судьба. Полковники Рефет и Ариф отделятся от Кемаля, Ариф будет повешен в 1926 году за участие в заговоре в Измире, майор Хюсрев останется с
Кемаль не увидит Стамбула в течение восьми лет — до 1927 года. Мог ли он предположить столь длительную разлуку со Стамбулом, плывя на «Бандырме» по Босфору к Черному морю? Как любой генерал, Кемаль испытывал беспокойство, предшествующее сражению. Но он покидал Стамбул счастливым и с легким сердцем. Счастливым, потому что должность инспектора 9-й армии предоставляла ему полномочия, какими он еще никогда не был наделен; по иронии истории, он обязан подобной ситуацией своим противникам — либералам, бросившим в тюрьму его лучших друзей. С легким сердцем, потому что удалялся от места, враждебного ему, где он был несчастным. Космополитизм Стамбула, особенно обострившийся во время оккупации, удручал Кемаля. Тяготившей его обстановке в Стамбуле паша предпочитал военный лагерь и действие.
Однако Кемалю не стоило сожалеть о своем пребывании в течение шести месяцев на берегах Босфора. Там он расстался с напрасными иллюзиями и повзрослел. Исчезновение Энвера не решило всех его проблем. Кемаль приобрел опыт политика и отказался от прежнего утверждения, что «политика разлагает армию». Он понял, что политики и военные должны действовать вместе и, более того, что честолюбивый османский офицер едва ли может отказаться от политики. Голосование за доверие Тевфик-паше, частые встречи с Али Фетхи, опыт издания «Минбер», встречи с Вахидеддином открыли Кемалю глаза на правила и тайны политической игры.
«Бандырма» прибыла в Самсун 19 мая после трехдневного плавания. Ситуация, как писал Кемаль военному министру, оказалась гораздо хуже той, какую он ожидал увидеть; недовольство среди населения всё возрастало. И Кемаль сразу же активно включился в работу, опираясь на полученный им мандат. Первыми спохватились англичане: уже 19 мая британский комендант написал османскому военному министру, требуя «объяснить, какими полномочиями наделены Кемаль и офицеры его штаба и что они собираются создать». Если бы генерал Милн мог предположить!
Вызывали ли беспокойство телеграммы, отправленные Кемалем Карабекиру или Фуату? Вполне логично, что инспектор 9-й армии вступает в контакт со своими подчиненными, а именно с командующим 15-м корпусом армии Карабекиром. 15-й корпус представлял собой серьезную силу: многие его офицеры не были демобилизованы, а те, что были, ухитрились остаться в строю. Им удалось также сохранить оружие и снаряжение.
21 мая Карабекир получает телеграмму, в которой Кемаль пишет: «Я очень огорчен и озабочен серьезным изменением общей ситуации, нам следует координировать наши действия». Через два дня Кемаль телеграфирует Фуату в 20-й корпус армии, в Анкару, представляющую западную точку анатолийского редута. Телеграммы! Весьма грозное и эффективное оружие, используемое Кемалем, так же как и железные дороги. В свое время султан Абдул-Хамид уже уделял особое внимание телеграфу как важнейшему средству контроля над территорией. Кемаль виртуозно возродил это наследие Абдул-Хамида. Телеграф и железные дороги, эти продукты индустриальной эпохи, занимали особое место: возможно, Кемаль не смог бы одержать победу в войне за независимость и создать современную Турцию, имея в распоряжении только телеграф и железные дороги, но и без них он не смог бы ни выиграть войну, ни создать новую Турцию.
Обстановка в Самсуне накалялась; британские войска, прибывшие сюда в марте, получили новое подкрепление. Угроза со стороны англичан и греков возрастала. Утром 25 мая Кемаль и его штаб покидают Самсун в стареньком «мерседес-бенце», делающем в час не более 15 километров. Они отправились в небольшое местечко Хавза.
Хавза, затерянная на плоскогорье среди полей подсолнечника, становится штаб-квартирой Кемаля на две недели. 20 мая он присутствует
Британская угроза не помешала инспектору 9-й армии провести официальную встречу с английским капитаном Хёрстом. Мистер Хёрст лишь носил форму капитана: он был сотрудником британского консульства в Леванте, одним из многочисленных специалистов-востоковедов, используемых британской армией в силу их лингвистического образования и знания этого региона и населения. К тому же Хёрст состоял сотрудником службы контроля и разведки в регионе Самсуна,
Кемаль и Хёрст обсуждали общую ситуацию в регионе и проблемы безопасности. Кемаль любезно разъяснил Хёрсту, что останется на несколько дней в Хавзе, так как «воды из местного источника очень полезны» для его больных почек, а затем отправится в Амасью, Эрзурум и Трабзон. Но турок утаил от собеседника, что накануне он отправил телеграммы всем гражданским властям в регионе, запросив информацию о подготовке к организации национального сопротивления.
Несмотря на притворно мягкий тон беседы, Хёрст насторожился. Митрополит Самсуна и епископ Хавзы сообщали ему о подготовке сопротивления; в Мерсифоне, куда Хёрст направился из Хавзы, он нашел христиан в состоянии паники. Ситуация слишком серьезна, как заявили ему члены американской миссии, хотя они и считали, что население не станет поддерживать «военных, большинство которых были членами „Единения и прогресса“». Хёрст остается в Мерсифоне неделю, в течение которой ничего не произошло, но «огонь постепенно разгорался»: телеграф был перегружен сообщениями, отправляемыми и получаемыми Кемалем. Покинув Мерсифон, Хёрст со спутниками не раз видели валяющиеся вдоль дороги коробки от патронов, а 11 июля были атакованы лазами [23] . Лазы всегда отличались агрессивностью, но Хёрст считал, что это Кемаль спровоцировал их нападение.
23
Лазы — грузины-мусульмане, проживающие на северо-востоке Анатолии.
Отчет Хёрста прибыл в Стамбул 13 июня. Но еще с 8 июня Калторп предупреждал Лондон: «<…> Тревожные новости поступают из региона Самсуна; создается впечатление, что некоторые личности, настроенные враждебно, стремятся расшатать общественный порядок и спровоцировать беспорядки. Считается, что важную роль в этом движении играет Кемаль-паша». Не ожидая ответа из Лондона, Калторп и генерал Милн обращаются к Блистательной Порте (правительству), требуя возвращения паши. Военный министр, подчиняясь требованию англичан, просит Кемаля немедленно вернуться. Ответ Кемаля не заставил себя ждать: он тут же отправляет министру телеграмму, в которой сообщает, что «имеет честь объяснить министру невозможность своего возвращения из-за отсутствия угля и бензина…» и добавляет: «Я прошу указать мне мотив моего вызова в Стамбул». Таким образом, Кемаль не подчиняется вызову министра, но пытается сделать вид, что и не отказывается — он не может вернуться из-за отсутствия топлива. «Никогда не нужно раскрывать свое мнение…»
В середине июня 1919 года Кемаль, оставаясь в Хавзе, искусно манипулирует телеграммами. А в это время англичане оккупируют юго-восток Анатолии, угрожают побережью Черного моря и направляют двадцать тысяч солдат на Кавказ. Французы оккупируют Киликию, итальянцы — Анталью, греки — Западную Анатолию. Армяне и курды с нетерпением ждут решений мирной конференции в Париже.
В этой напряженной атмосфере один из самых молодых соратников Кемаля, капитан Хюсрев, пишет Карабекиру, выражая свое крайнее беспокойство: «Что нас ожидает?» Молодой офицер видит лишь одно решение: «Попытаться адаптировать принципы большевиков и установить с ними отношения при условии сохранения существующих законов и традиций турок».