Кемаль Ататюрк
Шрифт:
Вот что беспокоит Кемаля: как использовать силы Этхема и его боевой дух, не давая ему политической роли, на которую он мог бы рассчитывать в силу своих военных успехов. А операция в Йозгате только усложнила проблему, так как Этхем времени зря не терял. Ему поручили усмирить Йозгат, и он сделал это с присущей ему энергией и жестокостью: в результате ожесточенной атаки занял город, повесил тех, кто попался ему под руку, и по привычке, сохранившейся со времен его службы в «Специальной организации», сжег несколько армянских домов. Кемаль мог «искренне» поздравить его: Этхем действовал быстрее урагана!
Когда черкес проезжал через Анкару после «освобождения» Йозгата, за ним следовал внушительный караван с награбленным добром и скотом,
А что думал об этом Кемаль? Он сам познал экзальтацию партизанской войны в Триполитании, когда создавал отряды местных жителей против итальянцев. Но Кемаль уже не тот молодой человек, предоставленный самому себе в африканской пустыне. Он давно покинул мир индивидуальной авантюры. Он твердо убежден: невозможно освободить родину и построить государство с помощью партизанских отрядов.
Однако в данный момент Кемаль был вынужден признать, что престиж Этхема в зените, а Анатолия, казалось, готова к многочисленным авантюрам, как, например, той, что была предложена «Зеленой армией».
Эти два слова — «Зеленая армия» — окутаны атмосферой таинственности, дикости, исключительности, характерной для России и Турции накануне революции. «Зеленая армия» возникла на юге России, она состояла из крестьян, отказавшихся вступить в ряды Белой армии и скрывавшихся в лесах (отсюда — «зеленая» армия); это название и было заимствовано Карабекиром.
Миф значительно превосходит реальность. Через несколько недель после оккупации Стамбула в ответ на запрос Кемаля о помощи Карабекир отправляет в Анкару из Эрзурума письмо: «Я предлагаю назвать это объединение „Зеленой армией“. Известно, что „Зеленая армия“ в России нанесла серьезные потери тылам Деникина. Кроме того, зеленый цвет производит на наших людей сильное впечатление. Слово „красный“ может вызвать отрицательную реакцию как внутри, так и за пределами страны. А зеленая армия! Что это? Никто не знает, но почитает этот цвет».
В своих воспоминаниях Кемаль дает несколько более четкое объяснение: «После открытия Великого национального собрания в Анкаре было создано общество, названное „Зеленой армией“. Я очень хорошо знал его основателей, близких мне людей, но эта организация превысила первоначальные полномочия проекта по созданию национальной силы и поставила затем более широкие цели». Какие? Неизвестно. По мнению Кемаля, это тайное общество опасно и должно быть распущено как можно скорее.
Читая программу «Зеленой армии», погружаешься в странную смесь большевизма и исламизма. «Зеленая армия — организация, созданная на благо людей… Она состоит из послушного большинства, работающего на доминирующее меньшинство…» В ее основе можно найти принципы мусульманского закона, которому уже «тринадцать веков», с его исповедями, постами и пожертвованиями. Эта программа привлекла известных интеллектуалов и видных политических деятелей: Хаккы Бекиша, министра финансов правительства Анкары, Юнуса Нади, Халиде Эдип. Позже Халиде Эдип объяснит успех «Зеленой армии», так описывая восточный идеал: «Аморфная коллекция симпатичных идей, порожденных неудовлетворенным желанием».
Эти интеллектуалы поняли, что Запад, который их восхищал и формировал, хочет гибели их страны. «Зеленая армия» показалась им наилучшим убежищем от их собственных противоречий.
Но убежище может превратиться в западню. Вскоре после Йозгата к Этхему обратился министр финансов, генеральный секретарь «Зеленой армии», предложив ему вступить в ассоциацию. В своих мемуарах Этхем выставляет себя в выгодном свете: «Я спросил его: „А Кемаль-паша в курсе?“ — „Естественно, — ответил он. — Как мог бы я заняться делом такой важности без его приказа?“»
Насколько
А между тем Кемаль делал все, что мог. Халиде Эдип вспоминает его «необычайную энергию». Его окружение страдало от невероятной активности Кемаля и непрерывной напряженной работы. Если верить свидетелям, Кемаль проявлял при любых обстоятельствах поразительное самообладание. Нервозность и сомнения юношеских лет забыты с момента «анатолийской авантюры». Спокойствие Кемаля отражалось на его окружении. «Вы живете как в монастыре», заявил обитателям сельскохозяйственной школы вновь прибывший Якуб Кадри. Тем не менее «монах» Кемаль не превратился ни в мистика, ни в аскета. Он оставался всё таким же, любил самые разные удовольствия, употреблял спиртное, но легко контролировал себя.
День за днем ситуация становилась всё более сложной. 22 июня греки переходят в наступление. Всё произошло за несколько дней. 12 июня Робек и Милн приглашают французских коллег на английский адмиральский крейсер. Их анализ ситуации прост: за три месяца националисты смогли собрать «сильную армию» во Фракии и на Черном море и «могут направить силы на Константинополь». А еще через неделю угрозы становятся всё более определенными. Французы отмечают в донесениях, что англичане серьезно озабочены и даже напуганы происходящим. Националисты были замечены в районе Дарданелл и особенно в районе Измита, менее чем в ста километрах от Стамбула. Три самолета националистов бомбят город, и войска Кемаля под командованием Али Фуада находятся в «300 метрах от заграждения из колючей проволоки вокруг правительственного лагеря». Хуже того, Шиле, в пятидесяти километрах от столицы, взят в окружение.
Робек и Милн считают, что следует что-то предпринимать. Французы более сдержанны. Вмешательство невозможно без политического решения, и Франше не упускает возможности поставить точки над «i»: виной всему операция 16 марта.
Спасителем, в который раз, оказался Венизелос. Премьер-министр Греции заявил, что его войска готовы действовать, и уточнил, что не потребует никакой компенсации. Наступление греков к тому же поможет решить и другую проблему. 22 июня оставалось всего три дня до окончания отсрочки, предоставленной союзниками Османской империи, чтобы принять проект мирного договора, который они передали Блистательной Порте.
Греки переходят в решительное наступление и через восемнадцать дней добиваются победы: греческие войска прошли четыреста километров вплоть до Эскишехира, что в двухстах километрах от Анкары. Итог наступления впечатляет: 4500 пленных, сотни пушек, а также репутация «дьявольских солдат».
Анкара в смятении. Депутаты в растерянности и, как обычно, решают обратиться к Кемалю: «Что скажет Мустафа Кемаль-паша?.. Что произойдет, если греки захватят Анкару?» На тайной встрече с депутатами Кемаль пытается их успокоить: «Почему не удалось противостоять греческому наступлению? Я объясню вам. Наши силы были малочисленны и слабы. До создания нашего правительства никто не мог устоять против греков. Кроме того, часть наших сил брошена на усмирение внутренних мятежей… Но мы не можем в настоящее время объявить мобилизацию. Наш народ устал от войн, длящихся годами… Нельзя превращать народ в армию. Необходимо убедить тех, у кого есть оружие, развернуть партизанскую войну. А чтобы не делить войска, отправленные на фронт, следует сформировать отряды от трех до пяти тысяч человек, чтобы подавлять внутренние мятежи». Между тем наблюдательный обозреватель отметил тремя неделями ранее: «Национальные силы претерпели с марта значительную реорганизацию; неорганизованные отряды и банды при поддержке малочисленных войск превратились в организованные мобильные отряды, снабженные оружием и боеприпасами».