Кембрия. Трилогия
Шрифт:
Немайн подошла поближе к молодым, пошлепала жениха по щекам. Когда тот открыл глаза, села рядышком на пятки.
– Невесте я такого и рассказывать не рискну, – хихикнула она, – а вот тебе, пожалуй, покажу. Чего вы тут едва не понатворили. А кое‑кто и успел!
Она слегка нахмурилась, припоминая имя клерка.– Гверид, подними две пары последних контрактов. Ага, на невест и женихов. С одинаковыми условиями. Равные? Подойдет. А теперь разошли этим сладким полупарочкам уведомления, что в связи с возникшими обстоятельствами «Расчетный дом Глентуи» находит необходимым передать их контракты… Ну, допустим, крест‑накрест. Мэддок, Хоуэл, доставьте.
И хихикнула.– Так что ж это получается? – спросил из толпы родственников кто‑то солидный. – Ты можешь мужей женами поменять?
– Могу. А могу и развести, и компенсацию выплатить. Право,
– Да, леди сида.
– Отлично. Не прибегут через час, будем считать трансфер состоявшимся. Хороший урок выйдет. Тогда Гверид поднимет еще две пары… Заодно узнаем, врал ли Цезарь, когда писал о бриттах, что у них в обычае жениться всей деревней на ком попало!
Час – это, конечно, долго. Но именно через час била должны были сообщить об окончании рабочей смены. Зато обе пары успели явиться – и не одни, а с родней. И неплохо вооруженной. Впрочем, сида, не обращая внимания на копья и щиты, сунула бумаги под носы и носики.
– Чьи подписи? А за неграмотных пальцы? Ну‑ка отвечайте! Вот и храни правду с такими! Ладно. Сегодняшнюю мою выходку можете считать шуткой. На грядущее – знайте, что подписываете! Гверид, милая, подними все брачные договоры. Нет, не все сегодня, я же не зверь, я добренькая… И подготовь извещения, всякий брачный контракт должен быть перезаключен по новой форме, включающей клаузы о запрещении трансфера как гражданского состояния в целом, так и любых прав и обязательств по нему. В противном случае мы считаем возможным производить указанные трансферы по нашему усмотрению. И прибавь лично от меня, я подпишу: а кто будет сам злоупотреблять такими бумагами – в гости приду. Песни попеть!
Может, именно из‑за этих угроз и забегавших слухов батюшке Адриану взбрело в голову опровергать слухи о смертоносности сиды. На практике. Так что три следующие ночи он провел в пещере. Распевки терпел, но, когда из Немайн полились незнакомые слова на странной, невозможно вульгарной латыни, оторопел. Сначала вообще принял за персидский или армянский, но знакомые корни слов выдали. Викарий еще раз пришел к выводу, что последние четыре года базилисса провела не в странном, а в очень странном месте!
А проповеди стали более успешными – люди сходились со всей округи. Священник отнес это на то, что ежевечерние евангельские чтения Августины не только зародили в душах дополнительную крепость веры, но и породили вопросы в умах, ответы на которые и должна давать пастырская проповедь. Был не прав: ходили на него. Посмотреть и послушать человека, который взбирался на холм Гвина и вернулся в незапачканных штанах. Который, не будучи учеником сиды, слышал ее пение и остался жив и доволен. Очень мудрый и могущественный человек. На такого стоит посмотреть. А если уж удастся понять – совсем хорошо!
Письмо почти закончено. Осталось прибавить последнюю новость. «Напоследок – забавное. Немайн велела разослать письма ко всем соседним правителям с извещением о новом государстве, приветствиями и добрыми пожеланиями – и написала их по‑камбрийски. Разумеется, их переведут! По крайней мере, в Мерсии и Хвикке. И если „Хранительница правды“ будет переведена точно по смыслу, то „Владычица Холма“ будет выглядеть титулом или епископским, или императорским. В зависимости от воли человека, что будет переводить письмо…» Жар кузни Лорн ап Данхэм чувствовал безо всяких термометров. Он даже не знал, что это такое – но по тому, как светится расплав в тигле, мог сказать многое. Вот и теперь он следил за тем, чтобы температура оставалась ровной. Не позволял себе отвлечься ни на вздох – чтоб подмастерья не испортили столь тяжко давшуюся работу. А заодно и двадцатилетней выдержки слиток железа. Один из самых старых, которые заложил сам Лорн. Тронуть переданные два дня назад друидом‑кузнецом слитки полуторастолетней «выдержки» он не посмел, памятуя, что сварить сталь в печи нового типа он может, а вот расплавить – нет. Главным его достижением была печь – почти такая же, как печи Неметоны, только маленькая. На один тигель. А потому пришлось многое придумать – как подвести воздух от мехов, например. Но вот уже не в первый раз свое место занял тигель, только теперь ему жариться долго и очень точно. Лорн и сам толком не знал, на что он надеялся. Просто приметил, что сталь, пробывшая в тигле дольше и при более тщательном слежении за температурой, выходит лучше. Вот и решил выжать из себя все, на что способен. Надеясь на то, что сталь оценит искусство и нужду. Ведь слитку должно быть крайне почетно оказаться перекованным в первый меч Британии, новый Эскалибур. Кому‑то сида его вручит? А еще капризность нового угля! На каменном угле работать Лорн умел, но кокс оказался значительно привередливее, загорался с трудом. Пришлось его уважить древесным углем, тут и кокс не выдерживал: как это, плавка без меня? И разгорался ярче и жарче запала. Но древесный уголь горит быстро, очень быстро и проседает, открывает тигель. И тут нужно подсыпать кокс – быстро, еще быстрее, иначе расплав нагреется неравномерно. При этом есть опасность тигель задеть. И даже опрокинуть! Лорн догадался забрасывать топливо в печь– Тебя надо бы разбить или перековать… – сказал клинку Лорн, разогнав восторженных подмастерьев пить пиво. – Но я не посмею. Ты ранний Его предшественник. И возможно, враг. А теперь я даю тебе имя по цвету твоему – «Ди». И спрячу тебя подальше от дурных глаз.
И, тщательно завернув клинок в промасленную ткань, полез в подпол. Прятать. Чтоб не пошли по городу слухи о новом великолепном мече. Лорн не заметил, что из ветвей ивы за ним внимательно следит дочь лекаря Альма. Стоило кузнецу уйти, рыжая немедленно проникла в опустевшую мастерскую и полезла в подпол. До того кузнец никогда не прятал свою работу. А значит, интересно! Развернула – и обомлела. Такой красивой стали Лорн не делал никогда. Даже на хирургические инструменты.
Альма осторожно спрятала клинок обратно, клянясь про себя – никому‑никому! Ни словечка! Только матери. И Бриане. А еще нужно сказать братьям – им же в поход! Который, конечно же, приговорят старейшины‑сенаторы. Тут ее мысли перескочили со старших на младшего. Хорошо, что Тристан сбежал. Так напросился бы в поход, да и пора уже. Но Неметона с Эйрой теперь королю не подчинены! Может, не пойдут. А если и решат повоевать, так хорошенько присмотрят за братиком, не то что собирающийся идти с войском отец. У которого всегда наперво работа. Зато Майни успевает все!
Дэффид пребывал в отличном настроении. Теперь, когда главные решения приняты, в городе осталось всего по одному старейшине от клана, хотя сенаторов избрать не успели. Совет, прозванный Мокрым, вдруг усох и из стоголосой говорильни превратился во вполне приличное совещание из четырнадцати душ, включая председателя. Впрочем, количество душ намеревалось расти: приезжали представители тех кланов, которые на Совет не успели или сочли участие в старинной церемонии за блажь. Их встречали сурово, но справедливо, и Дэффид с удовольствием чеканил: «Нет налога – нет представителя». А налог брали не простой, а с возмещением. Мол, вы опоздали, а мы тут за вас работали. Извольте оплатить. Комнаты и пропитание – нет, а вот общие расходы по содержанию Совета – да. А Дэффид потом разделит возмещение между теми кланами, что уже заседают.
Сумма получалась, на фоне греческого контракта, небольшая, но получать деньги – не отдавать, это куда как приятней. В результате «Нет налога – нет представителя!» возглашали чуть не хором. В кои‑то веки и горные кланы, и равнинные, и прибрежные в чем‑то согласились друг с другом!
Дома тоже все было хорошо. Кейр и Тулла управлялись с хозяйством, хотя зоркий глаз Глэдис оказывался пока совсем нелишним. Зато сам Дэффид как‑то незаметно превратился в посетителя – да еще и самого важного. Кругом хлопотали дочери – правда, не все. Немайн отправилась осваивать пожалованные королем земли – холм в устье реки Туи с округой, – и Дэффид очень надеялся, что морской воздух пойдет младшенькой на пользу. Да и Эйре стоило развеяться, уж больно много работы на ней висело, пока младшая дочь валялась в беспамятстве. Опять же, где мастер, там и ученик, так что Эйра тоже отправилась на Кричащий холм. И арфу с собой забрала. Недели две по вечерам было тихо. Потом привезли новый инструмент. Снова мучения настигли трех дочерей! Глэдис припомнила, что занятия в свое время прервали, чтоб не искушать Немайн. Очень уж ей хотелось подпевать простеньким мотивчикам. Так что теперь Гвен, Эйлет и Сиан по часу в день бренчали – и выходило не так уж и плохо. А Туллу муж спасал. Сказал: пусть жена лучше трогает струны его души. А что означает: «струны души», не сказал. Харальд же, норвежский скальд, который любые кеннинги читает, тоже уехал с младшей.