Кембрия. Трилогия

Коваленко Владимир Эдуардович

Короля предупредили. Больше того – он послушался! Вот и прохаживался неспешно по Via Principalis свежеотстроенного лагеря, ждал чуда. Гулидиен, до того старательно давивший растерянность и тревогу, отчего выглядел сурово и нелюдимо, вдруг обратился в ребенка, ожидающего подарка. Его радостное ожидание не осталось незаметным окружающим.

Ополчение заволновалось. Люди стояли шпалерами вдоль улицы, боясь помешать командующему, на которого то ли Святой Дух снизошел, то ли явился архангел Михаил и пообещал через полстражи подбросить пару тысяч ангелов из небесного воинства. Многие поминали имя Пенды Мерсийского. Отчего зажатый в толпе возле королевского шатра посол Окта чувствовал себя не лучшим образом.

Гонцов

он, конечно, отправил. И ожидал, что через неделю Пенда будет знать. И развернет войска с севера – все, что сможет, так быстро, как сумеет. Нортумбрия выжила – это уже ясно. А вот что собирается делать Гулидиен? Гонцы докладывали о том, что над марширующей через Гвент армией вьются не только «Вепри» Хвикке, в два раза большего и в три раза более населенного, чем Дивед, но и желтые знамена огромного Уэссекса, превосходящего после покорения большей части Корнуолла по размерам даже Мерсию!

Граф Окта на месте камбрийского короля стащил бы припасы в столицу да сел в осаду, ожидая помощи мерсийцев. Урожай собран, до весны можно сидеть за стенами всем народом. Потеря сельских домов – штука тяжелая. Но, пока не перевелись руки, умеющие держать топор, вполне поправимая. Король, однако, не предпринимал пока ничего. Только наблюдал, как стягиваются войска братьев и сестер, чьи владения расположены к западу от Кер‑Мирддина. Силы с востока не подходили, и это могло означать только одно: король планирует дать полевой бой где‑то на границе. Окта не представлял – как он собирается победить или хотя бы уцелеть. Но Гулидиен вдруг из рубахи‑парня превратился в зачарованного истукана, к которому подходить с добрым советом или вопросом без толку. Все равно в ответ падают камнями напыщенные, ничего не значащие слова. «Сбор войска идет по плану». «Мы с братьями обсуждаем этот вопрос». И даже – «Окончательное решение будет принято после завершения концентрации главных сил». Черт побери, да он словно в римлянина превратился! А теперь – это. Выходит, он все это время чего‑то ждал. Чего же?

От сборов в поход на неравный бой оторвались и королевские рыцари, изо всех сил пытающиеся поднатаскать на мечный бой самых неумех из числа клановых ополченцев. В том числе и сэр Кэррадок. Был он, как все в последнее время, собран и мрачен. Даже общее оживление его задело мало. После давешней истории с походом на «фэйри» жизнь не доставляла рыцарю радости. Потому как вбил он себе в голову простую мысль: погибни он на лесной опушке в схватке с фэйри Гвина ап Ллуда, вступи в бой и согласись с судьбой, достойной воина, товарищи, павшие в схватке с лишенными душ ирландцами, сейчас ходили бы по земле вместо него. Раз уж Неметона назначила его главной целью для вражеских клинков и стрел, следовало принять выбор богини мужественно.

Рыцарь намеревался, сколь возможно, загладить свою вину перед братьями по оружию и той, которая его обрекла и кого он по‑прежнему любил, боясь себе в этом признаться. Пасть в битве с саксами за отечество. Хорошая, если вдуматься, судьба для воина. При этом играть с врагами в поддавки Кэррадок не собирался, намереваясь отомстить негодяям за собственную гибель лично, заранее и как следует.

Приняв решение, как добрый христианин сходил исповедаться. Отчего‑то ноги принесли его не к тому священнику, которого оставил в городе епископ, но к африканскому паломнику, что прижился в городе и не спешил к другим святым местам. Впрочем, это было неудивительно: в церкви стоял дохристианский крест, возведенный кем‑то из древних волхвов, и у священника проснулся интерес к камбрийским древностям.

– Если библейские пророки знали о приходе Спасителя, если три волхва явились его приветствовать, не будучи иудеями, – отчего бы истинному пророку было не обитать и в Камбрии? – спрашивал он. – Может быть, и не одному… Это интересно!

«Интересно». Слово, которым камбрийцу можно объяснить почти все. Даже супружескую измену. Простить не простит, но поймет. А уж после таких речей жители Кер‑Мирддина бывали весьма польщены и дальнейшие

расспросы обычно прекращали.

Выслушав рыцаря, изыскатель радостно потер руки.

– Грехов я в тебе, сын мой, не вижу, кроме уныния. Рекомендовал бы вино – но, право, в этих обстоятельствах оно только усугубит печаль. Посему придется ограничиться доброй пастырской беседой. Дело в том, что в тебе сильны языческие пережитки, мой друг…

После чего распекал, долго и не всегда понятно. Грехи же отпустил, так что на смертный бой сэр Кэррадок собирался с чистой душой и совестью. Перемена в вожде его не особо заинтересовала, но не отрываться же от товарищей? Тем более что с трибуны амфитеатра, возле которого был разбит лагерь и происходили тренировки, все было прекрасно видно: неровные ряды шатров, летящее от порта длинным путем по правой стороне облако пыли, колесница, в которую оно превратилось, осев после остановки. И девушка в белом плаще, с волосами, пылающими, как пламя над языческим жертвенником, упавшая на одно колено. Неслышные издалека слова. Но вот она вскочила… и бросилась королю на шею!

Гулидиен едва устоял. Сида, несмотря на маленький рост, оказалась тяжелущей! А в уши уже лез свистящий шепот:

– Что стоишь? Возьми за уши, расцелуй в обе щеки и тащи в шатер совещаться.

– Но…

– И обними. Крепко. Руки устали. Грохнусь… Ну!

Король сделал, как сказано.

– Молодец. Теперь за уши и в щеки. Сам только что назвал меня младшей сестрой… Так и веди себя, как старший брат!

– А‑а‑а! – громко и облегченно выдохнул Гулидиен, взял сиду за уши. Не удержался, почесал за одним, как кошку. Безнаказанно. Та только прищурилась хитро. Шепнул: – Стратегия?

– В шатре. Теперь в щеки, троекратно…

Король исполнил. После чего торжественно объявил, что зовет любезных братьев, сестер и легатов на совещание. Которое произойдет у него в шатре немедленно.

– Что это было вообще? – спросил он у Немайн по дороге.

– Любовное зелье, – хихикнула та, – и немного стратегии, да. Ты же просил привадить Кейндрих? Теперь у нее появился повод ревновать. Поверь, мужчина, рядом с которым дева из холма, земной красавице покажется стократ привлекательнее. Так что, если ты ей хоть немного в сердце запал, явится отбивать. В то же время ты вел себя хотя и вольно, но именно как старший брат. Никаких упреков – только что я признала себя твоей младшей сестрой, по должности. Ну, ты и повел себя так, чтобы закрепить мой сомнительный статус: я ведь не совсем королева. Этого хватит даже отцу…

Сида грустно вздохнула. Веселая часть закончилась. Теперь пора оставить на время прекрасную ирландку и заняться саксами. И, для начала, успокоить короля.

– Их не может быть очень много.

– Они разбили Гвент. А это не мирный Дивед. Это настоящие воины…

– Они умылись кровью в Гвенте! Настолько, что не посмели добить. Это означает – сил у них не слишком много. Еще сражение, еще осада – и саксы потеряют надежду нанести нам поражение. Теперь смотри: как давно ты собираешь войска? Насколько это незаметный процесс? А у саксов было куда меньше времени. Так что там идет дружина, приезжие с континента, да те немногие, кого Хвикке успел поднять – явно не все ополчение. Хорошо, если треть. Уэссекс? Этот осадил у Пенды аж три города. И что, смог развернуть на Дивед осадные армии? Нет. Они послали, что всегда под рукой – крупный кавалерийский отряд. Это и решило дело. Мейриг не ждал у Хвикке сильной кавалерии, погиб в конной сшибке, его люди растерялись. Бывает. Кстати, тебе урок: вождь не должен подставляться без крайней необходимости. А саксов… Их тысяч шесть. Сейчас. Было больше. Но Мейриг дрался. Гвентцы дрались. Даже потерпев поражение. Даже в безнадежном положении. У нас оно получше – мы уже знаем, с кем имеем дело. Потому что Мейриг, умирая, в первую очередь подумал не о сыновьях, не о королевстве, а о всей Камбрии.