Кембрия. Трилогия

Коваленко Владимир Эдуардович

– А монастырь?

– Будет. Вернее, будет крепость. Чего‑то вроде Круглого Стола. В конце концов, Господу, принесшему меч, можно служить не только молитвой.

– А сам‑то епископ где?

– Уехал назад. Но еще заглянет, к ярмарке. Поставит нескольких священников и нового епископа поприветствует.

Немайн зевнула. И тут увидела доску с фишками.

– Это что за игра?

– Это абак, я на нем считаю.

– А‑а‑а… А шахматы у вас тут водятся?

Шахматы водились. Но половина фигур ходила не так, как Клирик привык. Слон, например, прыгал через одну клетку. За ферзя, ставшего ходить только на одну клетку по диагонали, было особенно обидно. Пока приноровился, проиграл Кейру две партии. Тот задрал было нос – шахматная игра в Камбрии считалась занятием благородным. А обыграть богиню…

Такое случалось только в сказке. В одной. Кейр припомнил забытый с детства сюжет. Там главным действующим лицом был бог мужского пола. Который сначала поддался… Потом поднял ставки. И выиграл у ирландского короля жену.

– А на что мы играем? – на всякий случай уточнил Кейр, в третий раз расставляя фигуры.

– Мы тренируемся, – сообщила сида, и брезгливо дернула ушами. Как если бы не в шахматы играла, а нужник чистила.

Кейр понял – тренируется. Проигрывать. Конечно, у короля Гулидиена пока нет жены. Да и невеста его сиде, наверное, даром не нужна. Но мало ли что можно выиграть у короля?

Клирик приглядывался к поздним завсегдатаям «Головы». Епископ, сказав в одной из бесед, что если заглядывать в Кер‑Мирддин часто, но ненадолго, горожане привыкнут, не солгал – особой нервозности не было. Хотя избыточная предупредительность пока оставалась. Для верности Клирик перекинулся с некоторыми приветствиями и шутками, слил Кейру еще одну партию. Наконец, решив, что кратковременный визит Немайн жители Кер‑Мирддина перетерпят, отправился спать. Сон пришел сразу, и на этот раз сначала раздался голос:

– Говорит Сущность. Сообщаю о вашем текущем балансе свершений. К настоящему моменту они составляют тринадцать сотых долей процента от необходимого для обратного переноса.

А потом, в стандартном кошмаре, снился перебункерованный скрепер, отказ бетономешалок и мокрый снег, рвущий нарастающей тяжестью линии электропередач. И хрипящий селектор, никак не желающий доносить распоряжение о том, что нужно прекратить подогрев бетонной смеси, чтобы замедлить схватывание…

Проснулся Клирик засветло. Полюбовался в кадушку с водой на длинные ресницы в засонках и примятые ушки. В очередной раз напомнил себе, что порядочной леди нужно зеркальце. Что такого барахла у местных мастеров – в избытке. Всех дел – не забыть зайти в лавку. А потом вспомнил кое‑что еще.

– Месяц, значит, – сообщил отражению, – прошел. Кстати о месяце и о леди: где, спрашивается, месячные? Не отчеты, а те, которые болят и текут? Похоже, у меня не только зрение и слух особенные. Ну да, я же не человек. Сроки могут быть другими. Жди теперь, когда и что. Ладно. Очищения кровью не было. Значит, очистимся водой.

Камбрийцы хранили римские традиции. Так что баня сильно отличалась от русской. Неизвестно, чем пробавлялись горцы – скорее всего, чем‑то вроде финской сауны, но тут, в городе, были построены правильные термы. Узнав, какую махину раскочегарили для него персонально, Клирик оторопел. И выложил на стойку трактирщика еще одну осьмушку золотого.

– Дэффид, это в компенсацию расходов и забот. Я ведь неспокойное соседство?

Тот, не пробуя на зуб, как бывало, подкинул кусочек монеты на ладони.

– Чистая прибыль, – сообщил доверительно, – все‑таки не успела ты толком наверху пожить, Немайн. Иначе знала бы, что сегодня – женский день. Все девочки моются. Даже королева. Хотя у нас ее пока и нет. Эх, совесть, пропади она пропадом… Хочешь денежку назад?

Клирик изобразил раздумье.

– Не хочу. Угадай, сколько женщин будет в бане сегодня? Включая королеву, хотя ее у вас пока и нет?

– Ты и Тулла. Должен же тебе кто‑нибудь потереть спинку? Не Кейра же было посылать? А Туллу ты уже того… Благословила.

И подмигнул. Клирик настолько вплотную с новым телом еще не знакомился. Видеть, конечно, видел – когда менял нижнюю рубашку. Не трепать же было единственную шелковую вещь в походах! Да и в кусты хаживал. И сопутствующими процедурами занимался. Но это были физиология и гигиена. А тут… Приятных ощущений Клирик из бани не вынес. Сначала – предбанник. Раздеваться при Тулле и полудюжине горожанок посмелее (и постарше) Клирику было очень неловко. Потом – сидеть и потеть, рассматривая стены и потолок, потому что рассматривать Туллу было хоть и интересно, но тоже как‑то невежливо. Хотя и вполне прилично. В стенах же ничего интересного не было. Частью – обычный для здешних древних гор песчаник, частью – кирпич. Последний исключительно с дырочками. Ну не камень же было

сверлить, чтобы горячий воздух проводил? То ли от старой постройки остались, то ли местные строители не все римские традиции забыли. Горожанки – и особенно Тулла – придерживалась другого мнения насчет разглядывания. Интересно им было. Поначалу. Потом, убедившись, что у сидов только уши другие, успокоились. Вместо мочалок и губок, а заодно и мыла, шерстяные перчатки. Потом – бассейн. Холодный. На все – два часа. Результатом, помимо физической чистоты, стала безусловная убежденность Клирика в необходимости внедрить на другом конце Евразии японские ванны. Тем более что самураи практически водились. Вообще, манеру выбривать тонзуру от уха до уха, а не на затылке, Клирик счел разумной. Не вдаваясь в догматические подробности. Лысый выглядит умным, а плешивый – больным. Вот с чем в Камбрии было хорошо, так это с одеждой! Своя шерсть, свой лен… Кожа – вплоть до лайки. Но – все или домашнего шитья, или заказного. Так что наспех можно было соорудить разве что паллу. Именно так Немайн и поступила. Отбеленная шерсть нашлась. И этого было довольно. Чистота. А еще мудрость и сила былой империи – вот что стояло за простым архаичным нарядом. Даже не империи – республики. При императорах наряды римлянок стали цветастыми – но и легионы были уже не те. Хотя на Британию их еще хватило. Что ж. Посох на плечо, нож на пояс, Книгу под локоть – и шагом марш к королю! Уже в воротах получилось разочарование: часовой любезно сообщил, что Гулидиен закатился на охоту. Не меньше, чем на неделю. Вдобавок Кер‑Мирддин встретил Немайн, как ручное чудовище. Ставни притворены, детей с улиц выкликали матери. Но лавки открыты, и по делам городской люд шествует степенно, хотя косясь и с оглядочкой. Немайн грустно свесила уши. Неделю раздражать собой город было нельзя. Впереди замаячили новые скитания. Настроение испортилось. Для исправления которого Клирик знал два надежных способа: женский – покупки, и мужской – бифштекс. Мясо в нужных количествах в котеночий желудок Немайн не помещалось. Зато Клирик припомнил, что собирался купить зеркальце, и решил попробовать женский способ. Как назло, в лавках ничего симпатичного не обнаружилось. Всякая дребедень, которой только вразнос по хуторам торговать. Оно неудивительно: другого спроса нет и до ярмарки не будет. Но если женщина хочет исправить себе настроение покупками и не может ничего найти, ни купить, ни примерить, ни в руках повертеть… Немайн резко прибавила шаг, и каждый камень, каждый корешок заросших травой улиц больно бил по ступням. Уши уже не свисали к плечам – они были прижаты, глаза сжались в смотровые щели. В конце концов она не выдержала. И направилась к эскулапу. За валерьянкой. Или ее средневековым аналогом. Увы, при этом пришлось развернуться против солнца. Так что вместо прохожих она видела тени на слепящем фоне. Ну и, разумеется, врезалась.

– Леди, от тебя не увернешься! – голос принадлежал врачу. – Что‑то случилось?

– Очень яркое солнце сегодня, мэтр Амвросий, – сообщила Немайн, отлепляясь от лекаря, за локоть которого ухватилась, чтоб не упасть, – не по моим глазам. Не посоветуешь ли чего?

– Обязательно, леди. Но позже. Сэр Олдингар так упился на радостях, оставшись за главного аж на целую неделю, что придется лечить. Не посоветуешь ли чего? Отравления, кажется, по твоей части?

С серьезным таким видом спросил. Но в глазках что‑то ухмылялось. Сида предпочла этого не заметить. И бойко оттараторила:

– Три части ивовой коры и четыре части коры дуба в двадцати частях воды. Потом клистир. – Ничего ближе к бессмертному средству от симуляции, придуманного чешским писателем Ярославом Гашеком: "Три хинина, четыре аспирина, промывание желудка, клистир" Клирик навскидку придумать не сумел.

Амвросий аж икнул. След ухмылки в глазах испарился, зато на губах появилась настоящая улыбка.

– А неплохо. От горькой ивы его вывернет. Но дубовая‑то зачем?

Вообще‑то затем, что из нее поначалу аспирин делали. Знать бы еще, как.

– Для закрепления стенок желудка дубильными веществами. Ты не возражаешь, если я подожду у твоего дома?

– Можешь и зайти! Мой дом для тебя открыт. Да он для всех открыт, вот только ходить ко мне с визитами опасаются.

– У тебя что, домашняя виверна живет?

– Нет, у меня живут дикие дети. Не смотри на меня так! Я их честно воспитывал. Между вызовами, конечно.

– А твоя жена?

– Элейн? Ну она больше занимается пополнением банды. И гильдией своей…

И ушел. Судя по неторопливой походке, сэр Олдингар скорее слегка недомогал, чем находился при смерти.