Кемер в объятиях ночи
Шрифт:
Ходили в ночной клуб, и женщин доступных приглашали, и опять: скука смертная. Сидел и постоянно зевал, не знал, как до конца дотянуть, чтобы скорей домой поехать. Самому неудобно было перед людьми. Думал: наверное, все-таки старость. Пей витамины, садись ближе к печке, ложись спать пораньше и не скрипи. Жена начала угрожать: „Я с тобой разведусь!“ — „Да и разводись, хер с тобой!“ Окончательное заключение по обследованию Мишани было простое: депрессия. Назначили золофт по таблетке на ночь. Жена, однако, прочитала в аннотации, что этот препарат вызывает нарушение половой функции: задержку эяуляции, снижение потенции, либидо, может вызвать аноргазмию, и пить таблетки не разрешила. Мишаня на это только пожал плечами: „А я бы и попил — мне ведь все равно“.
Сам же он связывал депрессию с постоянным переутомлением и стрессами, которые у него продолжалось годами, начиная с кризисов 90-х годов
Впрочем, Мишанину жену Марину тоже можно было понять. Она боялась, что он нашел себе другую — молоденькую (вечный женский кошмар), и поэтому с ней, законной женой, и не спит. Опасения вполне резонные. Григорьев знавал одного такого мужика по фамилии Ручкин. Тот реально полюбил другую женщину, все силы бросил на нее и почти перестал спать с женой. Жене же вдруг пришло в голову, что он внезапно стал голубым (про измену ей как-то и не подумалось), и она при их редком сексе начала пихать ему в задний проход палец, думая, что ему это будет приятно. Бред полный! Он находился в постоянном ужасе и не знал, что делать дальше. А кончилось тем, что любовница завела себе другого мужика. Ручкин помучился, помучился, но потихоньку пришел в себя, хотя что-то такое в нем с тех пор изменилось — человек реально сломался. Сразу как-то постарел, скрючился.
Но иногда мужики меняются совсем в другую сторону. Одна знакомая жаловалась на своего мужа Олега. Когда с некоторого времени Олег начал зарабатывать большие деньги, он сильно изменился, вдруг стал настоящим сутягой, начал придираться к людям по пустякам. Ходит и ворчит, ворчит. Начал говорить безапелляционно, никаких возражений не терпел. Однажды ее приехал навестить отец, Семен Михайлович. Олег встретил тестя на вокзале и оттуда привез прямо на дачу. Так уж получилось, что до этого Семен Михайлович видел зятя только один раз — на свадьбе. Зять ему, пожалуй, только в одном не понравился: уж слишком был рисковый. Семен Михайлович, профессиональный водитель, двадцать лет отработавший на „скорой“, и дочери об этом не преминул сказать: „Имей в виду, Олег очень опасный водитель! Ты сама видела, как он водит? Он же намеренно нарушает правила: виляет из ряда в ряд, вылезает на встречку, проскакивает на смену светофора, на красный тоже едет, встает не в свою полосу, в машине постоянно курит, нервничает, матерится, а куда, скажи ты мне, ему спешить?“ — Она же отвечала на это: „Папа, не усугубляй: Олег очень хороший водитель, считай, что профессионал, ведь он ездит каждый день круглый год! Ты видел, какое тут движение, это не же у вас в Опочке! Если будешь соблюдать правила, вообще никуда не уедешь — тут все нарушают!“
Семен Михайлович на это буквально вспыхнул, затрясся весь:
— Кровью таких вот „профессионалов“ и убитых ими людей все дороги в России и залиты — видела, небось, памятные кресты и веночки на обочинах! Он же явно нарывается. Мне это очень не понравилось. Что-то тут не так. У него долгов нет?
— По моим сведениям нет.
— Ну, тогда не знаю. Это конечно его дело, но мне страшновато за тебя и за Ленчика. Ты когда с ним едешь, обязательно пристегивайся и ребенка само собой пристегивай. Он-то ведь наверняка не пристегивается?
— Нет, конечно. Он сказал, что лучше штраф заплатит, чем пристегнется. Он и сигналку от ремней отключил, чтобы не пищала. А мы с Ленчиком обычно ездим на моей машине, а я вожу аккуратно, так что не волнуйся.
— Ладно, доча, не сердись…
К этой теме они больше не возвращались, но настроение папа ей все же испортил. И как сглазил. Через месяц Олег сильно разбился: на скорости въехал под фуру и только чудом остался жив, сломал грудную клетку, обе ноги, челюсть, начисто выбил
Сама же она была сейчас без своих колес. Полгода назад на работе для разъездов по городу ей выдали новый „форд“. Какое-то время она наслаждалась автомобилем, а потом как-то утром не обнаружила его на своем обычном месте. Естественно, сразу же написала заявление об угоне в милицию, ей ответили, что она получит ответ в положенный срок, кажется две недели, одна ни через две недели, не через месяц никакого ответа она не получила, даже номера дела не получила, что необходимо было для оформления страховки. Пошла в милицию лично сама. Там ей вдруг заявили, что никакой бумаги не поступало, и не было ни угона, ни вообще такой машины. Она настаивала, проводила там по нескольку часов. Фирма, головной офис которой был в Москве, наконец написала жалобу в прокуратуру на отсутствие какой-либо работы по ее делу. Тут же нашлось и заявление и ей даже выдали номер телефона следователя и сказали его фамилию. Она звонила по этому телефону недели две каждый день по многу раз. Телефон был то занят, то просто не брали трубку. Наконец, к ее изумлению, она услышала человеческий голос. Следователь назначил ей срок явки, она пришла, прождала два часа, а он так и не появился. Такие „встречи“ повторялись, наверно, раз пять, пока, наконец, они не встретились уже вживую. Постучала, услышала „Заходи!“ В кабинете сидел сильно пьяный мужик, а на столе перед ним стояла наполовину выпитая бутылка коньяка, а рядом с ней еще и кое-какая скудная закусочка и порезанный лимончик.
— Будешь? — тут же предложил следователь и ей выпить. Она отказалась. Далее процесс, наконец-то сдвинулся с места. Он посадил ее за свой компьютер, в котором находились шаблоны разных заявлений и бланков и стал, попивая коньячок, давать ей указания как и что печатать. Она сама и напечатала себе дело (до этого его и не было вовсе), а под конец он только расписался во всех необходимых бумагах. Весь процесс занял часов пять. Следователь периодически выходил, выпроваживал ее из кабинета в коридор, но потом вновь возвращал в кабинет за компьютер. Машину так и не нашли, но страховку получили.
Среди приобретших новые автомобили даже было распространено такое мнение, что пока за машину не выплачен кредит, ее обычно не угоняют. Будто бы существует негласное соглашение между банками-кредиторами и бандами угонщиков, а в каждой новой машине компания, которая устанавливает сигнализацию, прячет в укромном месте комплект запасных ключей и кодов сигнализации. И как только кредит выплачен, машин тут же и угоняют. А комплект ключей с сигнализацией одни знакомые нашли в своей машине после аварии: он просто вывалился от удара из какого-то потайного места.
Кстати, с женщинами подобные вещи типа полной потери интереса к жизни случаются гораздо реже, может быть, поэтому они и живут дольше, хотя, с другой стороны, у них более часты панические атаки и истерии. Впрочем, одну такую Григорьев хорошо знал. У нее было, в общем-то, все: квартира, муж, дочь-красавица, которая вышла замуж и родила ребенка. Но и у нее как-то прорвалось: „Мне ничего не интересно, и ничего не нужно“. Действительно, вроде бы все есть. Никуда я не хочу: ни в ресторан, ни в клуб, особо и покупать-то ничего не хочется — все и так есть. К внучке она относилась очень хорошо, но спокойно, без фанатизма. Девочка была уж очень шустрая и бойкая, выдержать общение с ней можно было разве что час, не больше. Таких слишком активных детей иногда даже показывают детскому психиатру — такие они непоседливые. С возрастом это обычно проходит. Если с такими детьми попадешь в один рейс в самолете или в поезде, да то, считай, дело труба. К тому же у маленьких детей часто болят уши, и они начинают орать и орут без передыху весь полет. Для подобных случаев на международных рейсах пассажирам выдают затычки в уши, наглазники от света и еще одноразовые носки. Женщине этой было всего-то сорок четыре. Нет, не зря самым тяжелым возрастом считается именно сорок четыре. Перелом к старости. Солнце, достигнув своего зенита, начинает клониться на закат. Это как в природе начало сентября. Люди впервые осознают конечность жизни и понимают, что юность закончилась навсегда. Как раз именно в это время в довольно значимом количестве появляются первые инфаркты.