Кенгуру и белые медведи
Шрифт:
Путешественники-экскурсанты настолько увлеклись наблюдением, что перестали следить за дорогой. И, само собой, заблудились. Однако запаниковать по этому поводу не успели, ибо быстро нашёлся другой, более веский. Из лесной чащи к ним навстречу, как ни в чём не бывало, вышел мужик с топором.
Вика, естественно, взвизгнула. Душевно так, громко, на пол-леса. Загрызалова вообще довольно бурно реагировала на топоры. Марк быстро выскочил вперёд, отодвинув Вику за себя.
— Чего разорались? — вопросил мужик, ненавязчиво помахивая
— А чего ж тут не разораться-то? — едва ли не заикаясь, пробормотала Виктория.
Незнакомец сообразил, чем напугал пару, застенчиво улыбнулся и убрал топор за пояс.
— Извините, ребята. Да не бойтесь вы так. Я лесник. Лесник я. Не маньяк. Иссохшие или гниющие ветки обрубаю, чтоб дерево целиком не захирело.
Благодаря леснику Загрызалова и Дантон выбрались обратно к музею.
Вскоре подъехал Мираб. Некоторое время Марк и Вика всерьёз подумывали о том, чтобы отказаться от услуг «Шумахера» и добраться до Викиного дома автостопом, на попутках. Но в итоге всё же постановили, что идея не из лучших.
Видимо, тёщу свою Мираб впрямь любил; потому как в её отсутствие вёл машину ещё бесшабашнее. Мало того, что гнал на предельной скорости, так вдобавок постоянно норовил то порыться в бардачке, то перебрать музыкальные диски, то поискать в карманах сигареты, — и всё это он делал, преспокойно отпуская руль.
— Мира-а-аб! — в унисон орали Марк с Викой.
— Что? — мирно спрашивал водитель.
— Держи руль!
— А куда он денется? Приделан крепко.
Периодически возникали другие машины. И проезжающие мимо почему-то сигналили. В конце концов, Мираб решил остановиться и посмотреть, в чём же дело. Затормозил. Вышел. Пассажиры тоже вылезли. Втроём направились к задней части автомобиля…
Вика первая разразилась хохотом. Мираб и Марк не замедлили присоединиться. Смеялись долго, минут пять без продыха. За машиной тянулся след из яблок.
— Пропал тёщин подарок, — без особого сожаления констатировал просмеявшийся Мираб, открывая багажник. — Чёрт с ним, всё равно недозрелые. Софья Соломоновна пять кило яблок дала нам с женой на варенье.
Осмотр багажника выявил, что из пяти килограммов уцелели лишь несколько штук.
Ихтиолога и инспекторшу накрыло новой волной гомерического смеха. В багажнике зияла дыра. Наверно, от тряски пакет, стоявший в углу, опрокинулся, фрукты выкатились и через отверстие ринулись на свободу.
В общем, к дому экипаж прибыл в одиннадцатом часу вечера. Дантон и Загрызалова выползли из машины бледные, но счастливые (от того, что остались живы).
— Это был потрясающий день, — признал Марк уже в квартире. — Слушай, мне же теперь будет совершенно неинтересно на американских горках.
— Да, американские горки меркнут в сравнении с российскими дорогами.
И снова смех. Они всегда много и от души смеялись, когда были вместе.
Марк осмотрелся и в который раз
Дантон подошёл к серванту, на одной из полок которого стояла старая фотография в рамке. На снимке была запечатлена Вика, на несколько лет моложе, чем сейчас, сидящая на диване между бравого вида седоусым мужчиной в клетчатой синей рубашке и пожилой женщиной с очень добрым лицом, одетой в светло-голубое платье с вышивкой на груди.
— Твои бабушка и дедушка?
Вика кивнула.
— Люблю этот снимок. Он сделан в тот день, когда я поступила в университет. То есть, когда я узнала, что хорошо сдала все экзамены и меня приняли. — Девушка вздохнула и нежно улыбнулась, взяв фотографию. — Приятно, когда близкие тобой гордятся. — Она бережно провела ладонью по изображению. — Бабушка умерла через полтора года. Дедушка пережил её на два месяца.
Ну вот, опять. Ихтиолог снова не знал, что сказать.
— Не говори ничего, — будто прочтя его мысли, мягко произнесла Вика. — Я и так знаю, что тебе жаль, и что ты сочувствуешь. Всё нормально.
Марк рассеянно улыбнулся. Вика и впрямь была в порядке.
— Мне, наверно, пора. — Дантон засунул руки в задние карманы джинсов. Ни дать ни взять — смущённый школьник.
— Конечно… Иди. — Нет, Загрызалова с радостью предложила бы ему остаться, но боялась, что он неправильно поймёт подобное предложение.
— Спасибо за замечательный день, Вика.
— Не за что. Мне и самой было хорошо.
Спать Вика легла в первом часу ночи. Ей казалось, что она дико устала и заснёт, едва голова коснётся подушки, но не тут-то было. Сон ни в какую не шёл, вместо него нахлынул поток мыслей.
Сегодня был отличный день. Марку точно понравилось. Он с таким воодушевлением вышагивал по лесу, высматривал зверушек, то и дело с биноклем пытался выискать местных птиц, когда это удавалось, восторгался от всей души. Он радовался будто ребёнок, увидев орла. Да, любит Дантон природу. И к людям хорошо относится, гораздо лучше, чем абсолютное большинство Викиных друзей и знакомых.
Ну кто бы ещё согласился приютить у себя дома иностранку, без пяти минут уголовницу? Кто бы так терпеливо сносил все её дерзкие и порой циничные высказывания? Кто бы помог ей с работой, несмотря на то, что у самого дел по горло? Кто бы стал учить сёрфингу, опять же в ущерб каким-то другим своим делам? А кто бы рискнул отношениями с любимой девушкой ради спасения совершенно постороннего налогового инспектора?
Хм. Любимая девушка. Почему так неприятно произносить это даже мысленно? Похоже на ревность. Тьфу ты, какая чушь в голову лезет!