Кентавромахия
Шрифт:
Точно парусник античный,
Челн ахейский... Храбрецы
Здесь стоят толпой привычной,
По бортам сидят гребцы.)
Там, за спешкой, тьмой, долгами,
Службой — лёгкий дым стыда.
Память сложными кругами
Возвращается туда.
Вот рука её с колечком,
Мятый, поручень, окно,
Крыша дома с человечком
Над рекламою кино;
Вот
Недосказанности, с тем
Детством злым, нетерпеливым,
С комплексами всех систем,
С чёрствостью неизлечимой,
Самомненьем, чепухой,
С памятью неразличимой,
Гордой совестью глухой...
Честно обхожу капканы,
Силюсь вспомнить что-нибудь,
Разглядеть, смещая планы,
Выворачивая суть:
Что же, что же было с нею
С нами? — Пусто. Ни следа!
Впрочем, мы, всего вернее,
Не встречались никогда.
1972
LES VIOLONS DE L'AUTOMNE
Верлену скрипки осени слышны.
Должно быть, осень хороша в Париже.
Хотя, конечно, и у нас не хуже —
Иначе отчего мы ей верны?
Садись к окну, придвинь тетрадь поближе.
Гляди на клен, краснеющий от стужи,
И наслаждайся хором тишины.
Поэт приходит в Люксембургский сад.
Песок поскрипывает под штиблетом.
Он видит вазы, статуи, мольберты,
Газон, дворца оранжевый фасад.
Еще не холодно, как поздним летом
Бывает, и осенние концерты
Слышны, и листья жёлтые висят.
Да, скрипки, скрипки слышит он вокруг.
Не замечает бледную брюнетку
С этюдами на полотняном стуле.
Он, забываясь, видит Петербург,
Фонтанку, клёна выцветшую ветку,
Где статуи античные уснули —
Наш маленький Jardin du Luxembourg.
Пусть я не лажу с русским языком,
Который всё на свете позволяет:
Я вижу, что девица, над альбомом
Склоняясь со своим карандашом,
Поэта, несомненно, замечает,
И взгляд его ей кажется знакомым,
Хоть он, я знаю, с нею не знаком.
Когда она покинула постель,
Был
Об этом говорят. Забыв об этом,
Из сада по бульвару Сен-Мишель,
Высокими любуясь небесами,
Последуем тихонько за поэтом.
Сейчас он кончит эту канитель,
Сорбонну он оставит справа, мост
Пройдёт, спеша. Юстиции дворец он
Оставит слева — мне уж не угнаться
За ним, мой путь, ей-ей, не так уж прост!
Но вот домой приходит наконец он.
Ему осталось с мыслями собраться,
А мне — покинуть мой завидный пост.
1972
* * *
И вот воображение и опыт,
Соединясь, дают надёжный сплав,
И ты счастливый различаешь шёпот,
В подсказчице природу угадав.
Но трепещи, свыкаясь с этой властью,
Которая сама к себе строга,
Как Марк Аврелий, равнодушна к счастью
И не глядит на низость свысока.
12 сентября 1972
* * *
Пусть сдержанность станет опорой,
И с разумом будет дружить
Твой стих приглушенный, который
Мечтает тебя пережить.
В нем ровная явится сила,
Найдя примирительный шаг
С порой, когда слово пьянило
И время звенело в ушах.
12 сентября 1972
ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
От счастья писалось тогда —
Увы! От избытка.
Всё кончилось. Ищет беда
Другого напитка.
Лишь тот, кто несчастлив, поймет
Невзрачную музу,
Ее долгожданный приход,
Печаль и обузу.
Сиделка, готовя питье,
Улыбку забудет.
Прохладную ласку ее
Бедняк не осудит.
2-10 марта 1982