Кентерберийская сказочка
Шрифт:
– Здорово тут, да?
Дженни стиснула руку Тристрама.
– Ты про собор что-нибудь знаешь?
– Так, не особенно. Вон там сидит архиепископ, а все это – для хора.
Она широко простерла руки.
– Откуда ты знаешь, что он сидит тут, а не там?
– Потому что вот это – трон архиепископа. Так и называется. А это – клирос, то есть хоры. Этому клиросу уже сто лет.
– Тебе тоже.
– Мне-то почему?
– Как же, все знаешь.
– Дурачок.
– От такой слышу. А сесть
– Нет, конечно.
– Почему?
– Тогда надо молиться.
– Подумаешь – притворимся, будто молимся, а сами просто поболтаем. Господь возражать не будет, больно ему надо. Ему, небось, эти молитвы надоели до жути, еще и кайф словит от нашего трепа.
– Конечно, больше ему слушать некого, как нас с тобой. И вообще, Бога не трогай.
– А если он слышит только тех, кто в церкви? – размышлял Тристрам. – Тогда обязательно нас послушает. А остальным до нас нет дела.
Они уселись на церковную скамью. Тристрам вздохнул.
– Что вздыхаешь?
– Да школа. Учат совсем не как в Лондоне. Старое закрепить не успеешь, а уже нового целая куча. А в конце семестра – экзамены. Завалишь – потом аукнется.
– У меня то же самое.
– Правда, что ли?
– Да. А почему вся твоя семья переехала, а брат остался в Лондоне?
– У него выпускные экзамены, решили, пусть там доучится. Вот он и живет в интернате, а я – здесь.
– И что, ты недоволен?
– Нормально. Но в той школе мне больше нравилось. Тут не парни, а размазня.
– А живется тебе здесь как?
– Тоже нормально.
– И все?
Он обдумал ее вопрос.
– Нет. Не все. – Он снова помолчал. – А чудно, правда?
– Что?
– Да насчет нас с тобой. Как все вышло. Меня девчонки никогда не волновали.
– А сейчас?
– Только некоторые. А именно – ты.
– Сдашь ты свои экзамены, – вдруг переменила она тему.
– Ты-то откуда знаешь?
– Чувствую. Знаю. И я сдам. Стало быть, и дрожать нечего. Так?
– Так.
Они поднялись, прошли мимо алтаря и оказались в часовне Троицы.
– Это гробница Бекетта, архиепископа, его убили. Вот эта – Черного принца, а эта – какого-то из Генрихов.
– Каких Генрихов?
– Королей, каких же еще?
Вернувшись к клиросу, они спустились в склеп.
– А сюда можно?
– Вообще-то открыто. Тут сами тела захоронены. Мне тут нравится.
Дженни хихикнула.
– Ну, ты чокнутая.
– Нет, правда. Тут и пахнет как-то по-особому, и полазить интересно.
– Пошли назад, в другой раз полазим.
– Да интересно же! И спрятаться есть где. В прятки можем поиграть.
– Совсем сдурела.
Он взял ее за руку, прижал к себе, и они нежно поцеловались.
– Нельзя. Тем более здесь, внизу. Вообще в церкви.
– Говорю тебе,
Она рассмеялась, потом улыбнулась и позволила ему поцеловать себя еще раз.
– Были бы мы сейчас в сарае, – мечтательно прошептала она и отстранилась. – Ну-ка, поймай меня. Поймай.
Они стали носиться между надгробиями. Наконец она поддалась, и он ее поймал.
– Тристрам.
– Мм-мм.
– Ты мне правда нравишься. Ведь все будет хорошо, да?
– А как же иначе? Он обнял ее.
– Ну, народ кругом такой. Ничего не хотят понимать. Все равно что девчонки у нас в школе – ни черта не понимают. Только и болтают про секс, про парней и все такое, а сами ни капельки в этом не смыслят. И если бы мои родители, или твои, узнали про нас, они бы тоже ничего не поняли.
– Главное – мы с тобой понимаем.
– Мы – да.
– Ну и достаточно. Что мы будем на всяких дураков и дур равняться?
– А родители?
– А что родители? Мы с тобой – это мы с тобой. Я от них не отмахиваюсь, просто наши с тобой отношения – это наше дело, и больше ничье.
Спускаться за ними в склеп я не осмелился. Они бы обязательно меня заметили или услышали. Я забился в угол рядом с часовней святого Михаила и там стал ждать. Минут через десять череп под кепкой зачесался, я снял ее и вспомнил – мужчинам вообще носить головные уборы в церкви не положено. Однажды меня за это даже наказали – оставили в школе после уроков. Я почесал голову. Ну, куда они подевались, чертовы детишки? Сколько можно там торчать? Кажется, собор – единственное место, где я не могу изображать из себя Бога.
Они вышли рука об руку с таким видом, будто совершили жуткую пакость и остались безнаказанными. Интересно, с кем они там воевали? С привидениями? С самим дьяволом? Они шли к выходу из собора, и было какое-то странное ощущение, будто их несет плавная волна, будто ноги их не касаются земли. Мне вдруг показалось, что их место именно здесь, что собор для того и построен, чтобы они колыхались в его волнах, освященных свыше. Кажется, у меня потихоньку выкатываются шарики из головы. Духи, значит? Тьфу.
Оказавшись за пределами собора, они сразу ступили на грешную землю, и я пошел следом – очки, кепка, зонтик. Держась за руки, они шли по Кентербери, и каждый, кто проходил мимо, на секунду останавливался и оглядывался им вслед. На меня не обратил внимания никто.
Я провел их до самой Малберри-роу, где они вместе вошли в дом Тристрама. А я, скинув реквизит для роли грязного старичка, пошел к себе.
– Хорошо погуляли? – спросила сына миссис Холланд.
– Мы ходили в собор.
– Красиво там, правда? А ты, – она повернулась к Дженни, – во все боковые часовни его водила?