Кёрклендские забавы
Шрифт:
– Спасибо! – воскликнула я. – О, как же я вам благодарна!
Собака тихонько заскулила, как мне показалось, выражая свою радость.
– Первым делом нужно его накормить, – предложила я, спускаясь с лошади. – К счастью, у меня есть пирожок с мясом.
Гэбриел кивнул и, взяв у меня поводья, отвел наших лошадей к обочине, а я подхватила на руки собаку, пытавшуюся завилять хвостом. Усевшись на траву, я достала пирожок. Несчастное животное жадно накинулось на еду.
– Бедный пес, – сказал стоявший рядом молодой человек, держа в руке поводья. – Жизнь его не щадила.
– Даже
– Давайте не будем думать о плохом. Теперь у нас есть пес.
Меня тянуло к Гэбриелу, потому что я чувствовала, что судьба собаки ему так же небезразлична, как и мне, и с той минуты этот маленький пес связал нас.
– Заберу его себе, буду выхаживать, – произнесла я. – Как думаете, он поправится?
– Разумеется. Он крепкий малый. Но вряд ли он из тех собак, которые любят понежиться на бархатных подушках хозяйки.
– Мне нравятся такие, как он, – ответила я.
– Думаю, его нужно кормить регулярно и часто.
– Именно этим я и собираюсь заняться. Как только вернемся домой, напою его теплым молочком. Буду давать по чуть-чуть…
Пес понимал, что мы говорим о нем; еда и возбуждение отняли у него остатки сил, и он лежал почти неподвижно. Мне не терпелось отвезти своего нового маленького друга домой и окружить его заботой, но в то же время не хотелось прощаться с молодым человеком. Тоскливое выражение лица, которое, как мне подумалось, вполне могло быть для него привычным, исчезло, когда он торговался за собаку и вручал ее мне, и мне ужасно захотелось узнать, что случилось с мужчиной, столь щедро одаренным благами жизни, что повергало его в уныние. Он пробудил мое любопытство, и еще больше меня возбуждало то, что я испытала его ровно в ту минуту, когда во мне проснулся интерес к собаке. Я разрывалась между двумя желаниями: мне хотелось остаться и узнать побольше об этом мужчине и одновременно не терпелось отвезти домой собаку и накормить ее.
Конечно же, я понимала, что выбора на самом деле нет, ведь собака была в шаге от голодной смерти.
– Мне нужно ехать, – промолвила я.
Гэбриел кивнул.
– Я повезу пса. Вы позволите? – ответил он и, не дожидаясь моего согласия, помог мне взобраться в седло.
Садясь на свою лошадь, он вручил собаку мне, потом, уже сидя верхом, снова забрал у меня несчастное создание и, сунув его под мышку, спросил:
– В какую сторону ехать?
Я показала направление, и мы поскакали. Через двадцать минут, почти не разговаривая, мы достигли Гленгрина. У ворот Глен-хауса мы остановились.
– На самом деле он ваш, – заметила я. – Ведь это вы за него заплатили.
– В таком случае примите его от меня в подарок. – Глаза Гэбриела улыбались мне. – Однако я оставляю себе права на него. Хочу знать, выживет ли он. Вы позволите мне приехать, чтобы его проведать?
– Конечно.
– Завтра?
– Если угодно.
– И кого мне спросить?
– Спросите мисс Кордер… Кэтрин Кордер.
– Благодарю. Мисс Кордер. Гэбриел Рокуэлл навестит вас завтра.
Появление
– Теперь повсюду будет собачья шерсть! Мы станем находить в супе собачьи усы, а в постелях блох.
Я промолчала. Кормлением собаки я занялась сама: до конца дня несколько раз давала ему понемногу хлеба и молока и еще раз покормила ночью. Я нашла корзину и поселила пса у себя в спальне. То был счастливейший день после возвращения домой, и я задумалась, почему в детстве не просила завести собаку. Наверное, потому что понимала: Фанни ни за что бы этого не позволила. Но теперь это не имело никакого значения, ибо собака у меня уже была.
Пес с самого начала распознал во мне друга. Он лежал в корзине, слишком слабый, чтобы шевелиться, но по его глазам было видно: он понимает, что я желаю ему добра. Эти глаза, уже влюбленные, пристально следили за мной, когда я ходила по комнате. Я не сомневалась, что теперь он до конца дней будет моим другом.
«Как бы его назвать?» – размышляла я. У него должна быть кличка. Мне не хотелось больше думать о нем как о псе цыганки; потом я вспомнила, что нашла его в пятницу, и решила: он будет Пятницей. Так у этой собаки появилось имя.
К утру Пятница пошел на поправку. Я же ждала появления Гэбриела, ибо теперь, когда тревога о собаке улеглась, больше думала о мужчине, с которым вчера познакомилась. Утром он не приехал, и я немного расстроилась, а потом и вовсе загрустила, потому что подумала, что он к этому времени, наверное, уже позабыл о нас. Мне хотелось поблагодарить его, ведь я не сомневалась: Пятница обязан жизнью его своевременному появлению.
Гэбриел приехал днем. Было три часа, и я была в своей комнате с собакой, когда услыхала лошадиный топот. Пятница навострил уши, его хвост дернулся, словно он почувствовал приближение еще одного человека, которому будет вечно благодарен.
Я выглянула в окно, но осторожно, стоя на некотором расстоянии, чтобы Гэбриел не увидел меня, если бы случайно посмотрел вверх. Безусловно, он был красив, но какой-то утонченной красотой, не свойственной йоркширским мужчинам. Было в нем что-то аристократическое. Еще вчера вечером я заметила это, но потом усомнилась, не показался ли он мне таким из-за разительного контраста с цыганкой.
Мне не хотелось, чтобы в нашем доме его приняли неприязненно, поэтому я поспешила вниз.
В ожидании Гэбриела я надела свое лучшее платье – из синего бархата, а косы уложила венцом вокруг головы.
Когда я вышла из дома, мой новый знакомый как раз подъехал к крыльцу. Он сдернул с головы шляпу, жестом, который Фанни назвала бы дурацким, но который показался мне весьма элегантным и в высшей степени галантным.
– Вы приехали! – сказала я. – Пятница поправится. Я весь день ухаживала за ним.
Гэбриел спрыгнул с лошади, и в этот миг появилась Мэри. Я велела ей позвать конюха и попросить его позаботиться о лошади.
– Проходите, – пригласила я, и когда Гэбриел проследовал в холл, мне показалось, будто в доме стало немного светлее. – Если позволите, я проведу вас в гостиную и велю принести чаю.