Кейджера Гора
Шрифт:
– Не нужно сопротивляться, мисс Коллинз, это бесполезно, - спокойно сказал мужчина, когда я попыталась было бороться.
Я с мольбой посмотрела на него, но меня безжалостно, в сидящем положении, втиснули в стальной ящик. Карабин, несомненно, вшитый в кожаный валик, прижатый к моему затылку, был защёлкнут на кольце, установленном на соответствующей высоте, на стенке ящика. Теперь моя голова надёжно удерживалась на месте. На мгновение у меня потемнело в глазах, и показалось, что комната закачалась, но мне удалось удержаться в сознании и избежать обморока. На этом ничего не закончилось, и к моему ужасу моё левое запястье было пристёгнуто к стенке позади и
– Закреплена надёжно, - доложил один из мужчин одетых грузчиками.
– Закрывайте контейнер, - скомандовал их старший, осмотрев крепления.
Я поражённо смотрела на медленно закрывающуюся дверцу. С внутренней стороны на ней не было ни ручки, ни каких-либо других устройств для её открытия. Впрочем, даже если бы они там и были, я всё равно была бы не в состоянии ими воспользоваться, будучи крепко пристёгнутой к стенкам ящика. Я была просто совершенно беспомощной связанной женщиной, плачущей и жалобно смотрящей на своих похитителей в надежде на их милосердие. Но все мои надежды оказались разбиты о закрывшуюся с гулким стуком дверцу.
Внутренности ящика-тюрьмы погрузились в практически полную темноту, за исключением двух маленьких, круглых отверстий справа от меня как раз на уровне лица, через которые всё ещё проникал свет.
Послышался скрежет двух входящих в пазы ригелей в верхнем и нижнем углах двери. Я осталась сидеть внутри, беспомощная и одинокая. Я слышала, как мужчины неторопливо, один за другим вкрутили десять винтов, по три в верхнюю и нижнюю кромки дверцы, и по два в вертикальные, как раз между петлями и между ригелями.
Я отчаянно задёргалась в удерживающих меня путах, но всё было тщетно.
Ранее, когда я спросила мужчину, не был ли этот ящик сейфом, то получила ответ, что это не так, но его можно использовать для хранения ценностей.
Оставалось только задаваться вопросом, могу ли я теперь испытывать некоторое горькое утешение от его лаконичного ответа, который теперь казался скорее ироничным. Скорее всего, именно меня, теперь так хорошо закреплённую внутри этого сейфа, он и подразумевал тогда. По крайней мере, я могла считать себя ценностью. Я прижалась затылком к прохладной стальной поверхности. Снаружи донёсся скрип поворачивающихся ручек по бокам ящика.
Меня мучил вопрос, раз уж тот мужчина назвал меня ценностью, то насколько же ценной я была для них. Честно говоря, я сомневалась, в своей высокой цене. Если бы всё было так радужно, то я полагаю, меня не привязали бы голой внутри этого тёмного и тесного контейнера.
Я сделала попытку разглядеть что-нибудь снаружи сквозь маленькие отверстия, но видны были лишь цветы на обоях в верхней части стены гостиной.
Ящик покачнулся, по-видимому, поднятый за ручки грузчиками. В этот момент на меня накатила дикая усталость, и меня неудержимо потянуло в сон. Я из всех сил боролась с этой внезапной сонливостью и старалась удержаться в сознании.
По шороху, раздавшемуся со всех сторон, я поняла, что контейнер опускают
Услышав снаружи звон отпущенных ручек, я замотала головой, стонами пытаясь привлечь к себе внимание. Я попыталась подёргать запястьями и лодыжками, но едва смогла пошевелить ими. Застёгнутый на животе, широкий кожаный ремень глубоко врезался мне в живот, удерживая меня на месте.
Теперь лишь слабенький свет, проникающий между стенкой ящика и картоном, подсвечивал отверстия. В отчаянии я мотнула головой и ударила в стенку позади меня.
– Не глупи, сучка, - зло отозвался на это мужчина снаружи.
Я зарыдала. Я из последних сил отчаянно боролась с накатывающей на меня сонливостью. Кольца и ремни удерживали меня вплотную к стенкам, и не оставляли мне даже минимальной степени свободы. Всё что я могла делать, это сигналить о своём присутствии внутри ящика, слегка постукивая головой о сталь.
Мои действия и в самом деле были совершенной глупостью. Я прекрасно осознавала, что даже в самых идеальных условиях, если бы вокруг находились посторонние, любая девушка, столь профессионально связанная и не имеющая возможности кричать из-за вставленного в рот кляпа, будет иметь мало шансов, привлечь внимание к своему плену. Сомневаюсь, что даже ее самые жестокие и отчаянные удары головой окажутся слышимыми дальше, чем на ярд от её крошечной тюрьмы.
Я уже захлёбывалась от рыданий. Они должны были проявить ко мне милосердие, но вместо этого закрыли крышку картонной коробки.
На мгновение я вновь отчаянно задёргалась, но добилась только тог, что почувствовала себя совершенно опустошенной.
Снаружи послышался звук отрываемого от рулона скотча, и очевидно, они запечатали наружную коробку.
Я прижалась головой к железу. Два кольца, к которым был пристёгнут ремешок кляпа, издали слабый стук, а сам кожаный ремешок чувствительно вдавился в мой затылок. Ремень, державший моё тело, больно впивался в живот, и чтобы ослабить это давление, я придвинулась вплотную к стенке, так что между моей спиной и холодной сталью остались лишь мои волосы, всё ещё влажные после душа. Своими ягодицами и пятками, опиравшимися на пол ящика, я чувствовала прохладный, гладкий и твердый металл.
Затем моя маленькая тюрьма закачалась, и я поняла, что грузчики подняли ящик и куда-то его понесли.
Последней мыслью пришедшей мне в голову, перед тем как сознание покинуло меня, было то, что сегодня был вечер вторника. А завтра будет среда, мой выходной в магазине. Никто не хватится меня до четверга.
Моё сознание померкло, и я погрузилась в глубокий сон.
3. Корцирус
В комнате было тепло. Судя по моим ощущениям, было раннее утро.
Под своими пальцами я чувствовала мягкую шелковистую ткань. Я лежала на животе на мягкой, широкой, покрытой красным шёлком поверхности, и вяло пыталась собрать в кучу свои разбегающиеся мысли. Осторожно пошевелившись, почувствовала лёгкое движение покрывала под собой. Я была полностью раздета, и теплый воздух ласкал моё обнажённое тело. Одеяла на мне не было.
И тут я вспомнила мужчин, ремни и ящик. В панике я вскочила на руки и колени, и осмотрелась. Мягкой поверхностью оказалась широкая круглая, диаметром около пятнадцати футов, кровать или софа, около центра которой, я и стояла на четвереньках. Матрас, а точнее перина была такой мягкой, что я утопала в ней почти наполовину. Я даже не представляла, что подобная роскошь может существовать.